Жизнь за ангела
Шрифт:
Мальчишка поиграл с пистолетом, вдоволь его повертел, рассмотрел как следует.
- Ну все, посмотрел? – я забрал пистолет обратно, дал мальчишке патрон, – На, держи на память. Все, мне пора, я должен идти.
– Одевшись, я попрощался и вышел.
Через пол часа я был уже на месте, благополучно добравшись до своей части, сказался командиру, доложил обстановку.
- Деревня там, три дома. Русских там нет, только местное население, старики, женщины и дети. Такая глушь, что думаю не стоит туда соваться.
-
- Точно, там домов десять всего, пятнадцать.
- Тебя не было всю ночь, где ты был?
- У девушки, местная крестьянка. Одна с ребенком, у нее и заночевал. Не в лесу же мне ночевать было!
- Смотрите на него! – возмутился Пауль, – Мы тут маемся, а у него девка под боком. Хорошо пристроился!
- Ты что завидуешь?
- В следующий раз я в разведку пойду,- Пауль не унимался, - Не все этого выскочку посылать! Как что, так Ганс! Вечно везде суется!
- Отстань, зануда! Русский бы лучше учил, а то ни черта не соображаешь. Я не виноват.
Товарищи засмеялись.
- Действительно парень, лучше заткнись, а то все время ворчишь как старуха, – добавил Вилли. В целом он действительно был веселым парнем, душой компании, и ребята его любили. Пауль же и вправду у нас был занудой, иногда он просто выводил меня из себя.
- Что за спор? Ребята не ссорьтесь! – прекратил нашу дискуссию командир взвода, обер-лейтенант Иоганн Вейсман.
Глава 17
Время шло, а мы все отступали, медленно, но верно. Немецкой армии не удавалось достичь каких-либо значительных успехов. Оставалось рассчитывать на летнюю компанию! После сокрушительного поражения под Москвой, немецкие войска устремились к Сталинграду, развернулись бои на Волге. Наши же части пока еще стояли на исходных рубежах границ, которые заняли после отступления, где-то километров двести от Москвы и держали оборону. Масштабных боев на нашем участке не наблюдалось, поскольку они развернулись в других местах, об этом я уже упомянул. Остановившись, русские пока не предпринимали значительных активных действий, но и мы перейти в наступление не могли, поскольку были сильно ослаблены.
Дивизию приходилось комплектовать заново, поскольку она лишилась почти половины своего состава. Отовсюду стекались новобранцы, часть из них были из расформированных частей, а часть из нового призыва, парни которым исполнилось восемнадцать, и они подлежали мобилизации. Прибыло молодое пополнение и в наше подразделение - это был Кристиан Менкель, ему было всего девятнадцать лет, молодой симпатичный парень со светлыми волосами.
- Господа! Прошу минуточку внимания! – сказал командир.
– Это ваш новый товарищ, прошу любить и жаловать. Он еще молод, но умен и сообразителен, хороший малый. Ему всего девятнадцать, но он на многое способен.
- Ну, что проходи, располагайся. Теперь ты в разведке, – сказал ему Алекс.
- Садись Кристиан, – сказал ему я. – Рассказывай кто ты? Откуда?
- Из Зальцбурга. Мне уже девятнадцать. Недавно закончил разведшколу, до этого пол года в стрелковой роте.
- Что хорошо стрелял?
- Отлично. Как снайпер! Я был лучшим по строевой подготовке и рукопашному бою.
- А в разведку зачем?
-
- Ну теперь держись, разведка этот тебе не стрелковая рота, – сказал я ему, – дело опасное, хотя более престижно. Ты прав!
После я занимался с Кристианом, обучал его русскому языку, в последствии мы с ним сдружились. Как оказалось он бы не плохим малым, но в силу своего возраста излишне наивным и самоуверенным, все еще верил в победу Германии и Геббельсовскую пропаганду. Вообще у меня со всеми были относительно нормальные отношение, но друзей с кем я близко общался, было трое - Вилли, Алекс и Кристиан, мы хорошо понимали и во всем поддерживали друг друга.
Много еще чего было, мы ползали по советским тылам, совершали диверсии, взорвали мост, брали пленных...
Однажды русские предприняли попытку отельным батальоном, отбить один из населенных пунктов, который мы удерживали, перешли в наступление. Завязалось сражение, но благодаря вовремя подоспевшему подкреплению нам с трудом удалось его удержать. Не обошлось без жертв, вокруг было много убитых, как с нашей, так и с русской стороны. После боя, мы собирали тела, чтобы похоронить своих погибших. Русских тоже хоронили в траншеях.
Проходя мимо, мы наткнулись на тела русских солдат, они были мертвы, среди них была девушка, очевидно санинструктор, младший сержант, возле которой лежала аптечка и медицинская сумка. Неожиданно она пришла в себя, открыла глаза, попыталась взять автомат, и была застрелена на моих глазах, от чего я пришел в ужас и мне стало не по себе.
- Что вы наделали? Зачем вы ее так?!
- Она хотела взять автомат! Вы что не видели? – сказал Карл Лейбниц.
- Она же девчонка, ей всего лет восемнадцать!
- Что слишком красивая? Это не девушка, это солдат! Солдат Красной Армии, такой же как все.
- Она наверное медсестра?
- Я вас понимаю, вы всегда теряете голову при виде красивой женщины. Берегитесь фельдфебель, когда-нибудь это вас погубит.
Я был не в силах вынести этой сцены и ничего кроме омерзения, в том числе и к себе не испытывал. Мне все опротивело, до такой степени, что я готов был наложить на себя руки. Сдаться в плен? Но этого я тоже боялся, что со мной будет? А главное, как мне смотреть этим людям в глаза, после всего, что я делал? После тех зверств, которые творились на моих глазах? Мне было страшно, я думал лучше погибнуть, все равно, от штыка или от пули. Еще долго эта сцена стояла у меня в глазах, как та, когда я долго не мог прийти в себя, после того как на моих глазах была сожжена деревня.
Тянулись дни, которые являлись тяжелой рутиной. Постоянные задания, где мы высиживали часами, наблюдая за советскими позициями, не спали ночами, каждый раз возвращались назад, рискуя быть убитыми, попав в засаду или нарвавшись на мины. Жили в блиндажах, землянках, сидели в окопах, в пыли и в грязи, не имея возможность нормально помыться или справить нужду. Если были временные казармы, то это казалось за счастье. И когда мне хотелось домой, обнять свою маму, сестренку, выспаться в мягкой постели, увидеть дочь, не имея для этого хоть малейшей возможности, я готов был проклясть все на свете.