Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты
Шрифт:
Казалось бы, полномочия, предоставленные законом местным властям, позволяли оперативно купировать любые проявления излишней революционной активности, однако предпринятые меры, в силу их запоздалости и малой эффективности, не дали желаемого результата.
Заведующий полицией на Кавказе генерал-майор Е.Н. Ширинкин, бывший начальник секретной охраны императора и дворцовой полиции, минуя своего непосредственного начальника Главнокомандующего войсками Кавказского военного округа генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова, направил секретную депешу военному министру генералу от кавалерии В.А. Сухомлинову, в которой потребовал для себя особых полномочий и сообщал, что вернуть
В ответ на такое идиотское предложение император Николай II отправил в Тифлис графу Воронцову-Дашкову телеграмму: «Наместнику. Тифлис (шифром). Министр юстиции доложил мне телеграмму из Тифлиса о том, что вами была разрешена выдача пятисот винтовок революционерам, занявшим вместо полиции охрану города, следствием чего была схватка между армянами и татарами. Отказываюсь верить этому невероятному известию. Николай» (Красный Архив).
В это же время ученик второго (!) класса Кутаисской мужской классической гимназии Володя Маяковский, не по годам рослый и физически крепкий, участвовал в политических выступлениях наравне со своими товарищами-старшеклассниками. Известный грузинский поэт Тициан Табидзе – участник описываемых событий – вспоминал: «Наша гимназия особо выделялась даже на таком общем фоне, революционный дух держался в ней до самых последних дней самодержавия. Мы писали прокламации, точно классные сочинения» [1.287]
Сам Маяковский позднее написал в автобиографии: «Воспринимаю живописно: в чёрном анархисты, в красном эсеры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты (…) Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. Попал на “Эрфуртскую”. Середина. О “лумпенпролетариате”. Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдечный комитет». Мать Владимира Александра Алексеевна вспоминала о том, как её сын действительно вынес из дома охотничьи ружья отца и передал их друзьям-революционерам.
Князь Александр Цулукидзе жил на Гегутской улице в Кутаисе, по соседству с домом, где снимала жильё семья Маяковских и, по совпадению, располагался социал-демократический комитет.
8 июня весь город был потрясён известием о его смерти. Грузия ещё никогда не видела такого грандиозного шествия, которое растянулось от Кутаиси до деревни Хони, где состоялось погребение знаменитого революционера. Несмотря на грозу, на которую очень рассчитывали жандармские чины, многотысячная толпа пронесла гроб на руках почти 25 вёрст (27 километров), у людей в руках были десятки красных флагов и венков, на одном из них увидели надпись: «От благодарных солдат Куринского и Потийского полков».
Губернское жандармское управление секретным порядком докладывало в столицу о том, что «со всех концов Закавказья съехались на похороны Цулукидзе. На гроб были возложены 77 венков со всего края. Несмотря на ужасную погоду, тысяч 15 шли пешком до Хони – 25 вёрст от Кутаиси – и несли гроб на руках всё время. Похороны эти до сего дня не сходят сует кутаисцев».
Вместе с одноклассниками в траурной процессии под проливным дождём шли Владимир Маяковский и его двоюродный брат Михаил Киселёв.
Приехавшая из Москвы на каникулы их сестра Людмила привезла с собой книги, конспекты запрещённых изданий, списки революционных стихотворений: «Приехала сестра из Москвы. Восторженная. Тайком дала мне длинные бумажки. Нравилось: очень рискованно. Помню и сейчас. Первая:
Опомнись,Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове». [1.156]
В конце августа во время собрания рабочих в зале Тифлисской городской управы полиция для разгона митингующих направила казачью сотню, которая изрубила шашками и избила нагайками более 60 человек. Реакция жителей была соответствующей – Ольга Маяковская писала в эти дни старшей сестре: «У нас в Кутаисе полицейских и шпионов, как собак, душат. Позавчера ранили двух полицейских и одного пристава. Один из них уже умер, а два пока ещё живы».
Полицейскими были установлены все организаторы волнений и наиболее активные их участники, часть из них немедленно арестовали, кого найти не смогли – объявили в розыск. Выступавший на одном из митингов подпоручик А.А. Мгеров – сын генерала-лейтенанта А. Мгерова из Управления Военных сообщений при Военном министерстве – был арестован в 1910 году, то есть через пять лет после описываемых событий. К тому времени он уже отказался от революционной стези и выбрал мирную актёрскую карьеру – служил в театральной антрепризе вместе с Софьей Комиссаржевской.
Панихида по погибшим, естественно, превратилась в антиправительственное шествие, быстро переросшее в бунт.
В грузинских гимназиях к тому времени были запрещены все книги на грузинском языке, а также, вне зависимости от языка изложения, «Основы химии» Д.И. Менделеева, «Рефлексы головного мозга» И.М. Сеченова, сочинения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Н.А. Добролюбова, Н.А. Некрасова, Т.Е Шевченко, Д.И. Писарева, что сразу же привело к новым беспорядкам среди учащихся.
Газета «Вперёд» сообщала: «В Кутаисе все средние учебные заведения и городское училище закрыты впоследствии забастовки учащихся. Учащиеся предъявили политические требования. Забастовщики-гимназисты, реалисты и гимназистки устроили политическую демонстрацию» (Вперёд. 1905, 30 марта).
Гимназисты во время обязательных к посещению церковных богослужений пели «Марсельезу», тем самым не только провоцируя общественное неповиновение, но и нарушая сразу несколько статей Уложения.
Законом обязанность осуществлять надзор за обеспечением порядка во время богослужений возлагалась на губернаторов. Ст. 389 раздела I «О начальниках губерний» книги II Свода законов Российской империи предписывала: «Сообразно с сим общим правилом, Губернаторы имеют надлежащее чрез городские и земские полиции смотрение, чтобы при отправлении богослужения и всех церковных обрядов никем не были нарушаемы должное благочиние и тишина, и чтоб за всякое, противное сему, хотя бы и без умысла действие виновные подвергались ответственности по законам. Губернаторы оказывают в сем отношении нужную защиту и пособие другим свободно исповедуемым в Империи религиям, наблюдая токмо, чтоб никто не был в оные совращаем из Православия и вообще не дозволяя никому из иноверных воспрещённого законами привлечения в своё исповедание».