Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах
Шрифт:
— повышенная потребность в острых ощущениях — связана с наличием в семье людей с алкогольной зависимостью;
— криминальность и склонность к одиночеству, берущие начало в криминальной истории жизни пациента (аресты, противоправные действия).
Дальше опять сошлёмся на Дмитрия Быкова: «Все игры Маяковского — как правило, разновидность пасьянса, поиск ответа на императивный вопрос: да или нет. Это проистекает от непрерывно нарастающей, копящейся неуверенности в собственном raison d’etre, праве быть: Маяковский играет с приятелями в трамвайные билетики — у кого больше сумма цифр; с попутчиком — кто угадает количество шагов или шпал до столба; бильярдом он увлекался скорее эстетически — „отращиваю глаз“, но, если доходило до пари, играл до тех пор, пока не отыгрывался. Тут опять суеверие: нельзя уйти проигравшим. Значит, дальше в жизни всё пойдёт по нисходящей,
Вроде бы клиническая картина понятна: с точки зрения современных исследователей творчества поэта он являлся законченным психопатом.
Вениамин Каверин с глубоким знанием дела описывал подобное психологическое состояние героя своего романа «Двухчасовая прогулка» Осколкова: «В молодости он лечился от бессонницы гипнозом. Почему бы вновь не испытать это средство? Врачи отказывались — страсть к игре не болезнь, это черта характера, а характер нельзя лечить (…) Приходилось мириться с неприятным странным ощущением — на следующий день после сеанса он чувствовал, что кто-то неведомый, неуловимый постоянно находится рядом с ним. К вечеру ощущение проходило…»
Тем не менее очевидно, что процесс игры занимал Маяковского существенно больше её результата. Да, выигрыш — обязательное условие, призванное подтвердить наличие избранности и фарта (без него никак!).
Что-то очень похожее мы находим в рассказе «Большой шлем» [43] у Леонида Андреева: «Карты давно уже потеряли в их глазах значение бездушной материи, и каждая масть, а в масти каждая карта в отдельности, была строго индивидуальна и жила своей обособленной жизнью. Масти были любимые и нелюбимые, счастливые и несчастливые. Карты комбинировались бесконечно разнообразно, и разнообразие это не поддавалось ни анализу, ни правилам, но было в то же время закономерно. И в закономерности этой заключалась жизнь карт, особая от жизни игравших в них людей. Люди хотели и добивались от них своего, а карты делали своё, как будто они имели свою волю, свои вкусы, симпатии и капризы» [1.8].
43
Большой шлем — такое положение в карточной игре, при котором противник не может взять старшей картой ни одной карты партнёра.
По старым воровским понятиям «законник» не может отказаться от карточной игры. Во всех случаях он обязан был ответить на вызов — сыграть, тем самым проверяя себя на наличие или отсутствие везения, при этом, вне зависимости от ставки, риски у него всегда смертельные — тут можно потерять не только статус «лидера преступной среды», но и голову. Для бывшего арестанта В. Маяковского это такой же безальтернативный путь. Так что неудивительно, что его постоянным спутником во всех поездках был шикарный кожаный футляр с двумя колодами игральных карт и наборами для игры в кости и chemin defer (игры в рулетку).
Борис Пастернак вспоминал о Маяковском, что тот «в отличие от игры в разное разом играл во всё», а их знакомство состоялось в районе Никитской улицы в Москве — Владимир Владимирович сидел на бульварной лавке с Ходасевичем и играл в орёл и решку. Ходасевич проиграл.
Как всякий рисковый человек, Владимир Владимирович, выбирая между свиданием с любимой девушкой и игрой, естественно, выбирает игру. В период романтических отношений с Верой Шехтель своё отсутствие на свидании с ней он объяснил в записке, написанной карандашом на папиросной коробке «Ява»: «Милая Веранька! Не надо на меня ругаться (верно!). Я маленький слабовольный человек, меня увлекли коварные и злые люди. Шлю Вам извинениями мою визитную карточку. (Не сердитесь, не надо.) Ваш гнусный мрачный кретин В. Маяк». [1. 161] Вера Фёдоровна всю жизнь хранила эту картонку как талисман.
Эльза Триоле (Каган) — сестра Лили Брик, подруга, постоянный переводчик [44] и помощник Владимира Владимировича во время его визитов во Францию — рассказывала ещё об одном довольно характерном
44
В марте 1929 года на встрече Маяковского в одном из рабочих районов Парижа его переводчиком была Марина Цветаева.
Эльза вспоминала и о том, что поэт предпочитал вместо установления деловых отношений с серьёзными людьми играть с ними: «прежде всего в карты, потом — на биллиарде, потом во что угодно, в тут же изобретённые игры. Преимущественно — на деньги, но также — ради всевозможных фантастических выдумок» [1.5].
И ещё об одном «состязании», придуманном Маяковским в Париже, которое было, конечно, верхом цинизма. Перед первой возможной поездкой в Америку, которая постоянно откладывалась, Владимир Владимирович ждал американскую визу. Предварительно полученные им гонорары в сумме 25 000 французских франков (около 1000 американских долларов; сумма по тем временам была значительная: автомобиль «Форд» чёрного цвета стоил 300 $. — Авт.) поэт хранил в гостиничном номере, который вроде бы как обворовали. Из патовой ситуации удалось выбраться, получив давно ожидаемый аванс 2000 рублей (21 000 франков) за издание четырёхтомного собрания стихотворений в Москве — помог А. В. Луначарский. Но этих денег для американского турне всё равно было недостаточно. Маяковский решил собрать недостающие средства для продолжения поездки на месте. Вместе с Эльзой Юрьевной, обнаруживая какого-либо русского посетителя в парижском бистро и оценив его материальные возможности «на глаз», он обращался к нему с просьбой дать взаймы некоторое количество денег, «по собственному усмотрению». Предварительно Маяковский бился с Триоле об заклад, сколько в итоге дадут. Если нечаянный спонсор давал сумму, близкую к предложению Эльзы, то разница доставалась ей, «если более точную цифру называл Маяковский, деньги были его…» [1. 5]
В квартире поэта на Гендриковом переулке столичный бомонд вместе с чекистами после бурных культурологических дискуссий ночами напропалую не менее азартно играл в карты, в основном в покер, винт, «железку», она же баккара, «тётку» и т. д.
Ещё одной популярной в московских салонах игрой был китайский маджонг или мацсян. Варвара Степанова, супруга и постоянный соавтор Александра Родченко, записала в своём дневнике: «Играют все. Разделяются на игроков азартных — Володя, Коля, Лиля — и классических — Витя, Ося, я, Лёва. Родченко особый игрок — индивидуальный. Играют ночами до 6–7 утра. Иногда по 17 часов подряд».
Подруга Маяковского Наталья Брюхоненко тоже оказалась вовлечена в это экзотическое увлечение: «В это лето в Пушкино было увлечение игрой в маджонг. Это азартная китайская игра в особые кости, и научил меня играть в неё там, на даче, режиссёр Виталий Жемчужный, знакомый Маяковского и Бриков.
Помню, что как-то играли всю ночь в две партии на верхней и на нижней террасах, изредка справляясь друг у друга о результатах игры. До этого я никогда не играла ни во что на деньги, и в первый раз, когда выиграла в маджонг, я отказалась взять выигрыш. Но Маяковский заставил меня взять деньги у Осипа Максимовича и сказал, что карточный долг — это долг чести» [1. 36].
Поэт Николай Асеев вспоминал: «С Маяковским страшно было играть в карты… Дело в том, что он не представлял себе возможности проигрыша как естественного, равного возможности выигрыша, результата игры. Нет, проигрыш он воспринимал как личную обиду, как нечто непоправимое. Это было действительно похоже на бескулачный бокс, где отдельные схватки были лишь подготовкой к главному удару» [1. 5].
К 1921 году экономическая ситуация в стране, особенно в связи с голодом в Поволжье, была критичной. В целях получения дополнительных доходов советским правительством было принято решение о разрешении благотворительным организациям проведения лотерей, часть доходов от которых шла бы на помощь голодающим, местные советы получили право выдавать разрешения на открытие казино, вновь была разрешена продажа игральных карт. В мае 1922 года в Петрограде открылось первое казино «Сплендид-Палас», которое только за два первых летних месяца посетили 20 000 человек.