Жизнь за жильё
Шрифт:
— Знаю, Леша. Там старшим у оперов был Радик Зайнуллин, дружок мой. В вышке вместе учились. Я, в общем, в курсе дела. Из трёх потерпевших девчат только одна в живых осталась.
— Злодей всё на видео снимал, кассеты у матери в доме прятал. Мы нашли все записи и приобщили к делу. А когда я вышел на окончание следствия, этот ублюдок через своего адвоката потребовал предоставить ему в Крестах телевизор с видеомагнитофоном. Якобы для полного ознакомления с уголовным делом.
— Вот мудак.
— Вася, мудак — это мягко сказано. Адвокат у него назначенный
— Юра его зовут. Он же — ЮЮ. Толковый опер.
— Вот. Этот ЮЮ и помог мне всё организовать.
Установил я аппаратуру в камере следствия, всё подключил и в присутствии подследственного с адвокатом запустил первую кассету, но без звука. А сам сижу и добросовестно бланки заполняю. Адвокат смотреть не стал, отвернулся и некультурно на пол сплюнул.
Старший следователь прокуратуры замолчал, допил сок, откинулся на стуле и начал рассматривать рыбака на противоположном берегу реки. Опер тоже перевёл взгляд на набережную за окном и терпеливо ждал продолжения. Алексей отодвинул от себя стакан, сложил руки на столе и, наклонив голову к собеседнику, тихо продолжил:
— А потом, Вася, я вижу, как этот упырь свою правую руку вниз опустил, резко задышал и ногами задрыгал.
— Звиздец!
— И вот тут я не выдержал. Перегнулся через стол, схватил ублюдка рукой за кадык, левой — за загривок и к себе притянул. Я в глаза ему смотрел, Вася… И очень хотел там смерть увидеть… Не успел. Адвокат шустрый оказался. Сначала мне в печень двинул, потом своего клиента оттащил.
— Лёша, адвоката как звали?
— Гриднев Константин Витальевич.
— Так он из наших будет, с Центрального РУВД. Сначала опером бегал, потом в следствие перевёлся. Слышал, что он недавно на пенсию вышел и в адвокатуру подался.
— Ну, после его удара в печень я так и понял. Получается, спас меня адвокат Гриднев от самосудства. Надо будет позвонить, поблагодарить человека.
— Позвони. Костя мужик нормальный.
— Да понял я уже. Адвокат в своём объяснении написал, что этот выродок сам на меня кинулся. Типа, у меня самооборона была. Упырёк от его услуг сразу отказался и жалобу в прокуратуру написал. Ещё в адвокатский президиум. Козёл… Знаю, что через сутки мой подследственный в очень нехорошей хате оказался. Якобы по ошибке его фамилию после больнички перепутали. Но, думаю, тут уже Юрченко руку приложил.
— Этот чертила долго не проживёт. Если вообще до «Белого лебедя» доедет.
— Дай бог. Он сейчас опять в больничке, от следователя слышал, что во сне со шконки упал. А я в тот же день запил крепко, и меня отстранили от дела. Да и так… всё равно бы отстранили.
— Выговор влепили?
— Обошлось. Официально самооборона осталась. Надо будет адвокату коньяк проставить.
— Не надо, Алексей. Говорю же, Гриднев нормальный мужик, не возьмёт он за это бутылку. Но, позвонить надо. Может быть, и посидим где
— Как скажешь. А теперь, товарищ уполномоченный, перейдём к нашему делу. Что скажешь по своим потеряшкам?
Майор милиции придвинул свою папочку, вынул несколько листов и разложил перед собой. Пробежался взглядом по бумагам и начал докладывать:
— По нашему району всего пять похожих эпизодов получилось. Первое заявление было ещё в сентябре прошлого года. Потом пошло-поехало примерно через каждые два месяца. Знаю, что в Центральном районе похожие два случая были раньше, ещё с прошлого лета. Всего семь эпизодов.
— Почему сразу не возбуждались?
— Докладываю, господин советник юстиции, как есть — в каждом отдельном случае ни мы, ни наше следствие не усмотрели состава преступления. Свои квартиры бывшие хозяева продавали сами и снимались с прописки при личном участии. Только собственное волеизъявление, как сказал наш начальник отдела.
— Понял. А по земле что говорят?
— Земля слухом полнится, гражданин начальник. Побегали мы по району, пошептались с людишками доверенными и выяснили, что концы наших потеряшек и с соседнего отдела теряются где-то в Бокситогорском районе. Дальше копать не стали…
— Почему?
— Состава же нет, Леша! А мы и без этих квартир отдельными поручениями и материалами проверки завалены по самое не балуй. Зато оперативные дела по всем эпизодам завели, как положено.
— Ладно. А теперь подробней по каждому человеку.
— Господин советник юстиции, я предвидел этот вопрос, оторвался от всех служебных и личных дел и приготовил для вас свой секретный отчёт в письменном виде, — старший оперуполномоченный подвинул листы в сторону надзорной инстанции и добавил: — Алексей, это только мои записи, которых не должно быть в деле.
— Понял. И вот за это большое вам прокурорское спасибо.
— Ваше «спасибо» совсем не булькает, — опер заглянул в стакан, взболтнул и допил остатки сока.
— Посадим злодеев на скамью подсудимых — с меня причитается. Даю твёрдое прокурорское слово. А ты, Вася, подари мне сейчас свою папочку.
— Обнищала прокуратурка. На ходу подмётки рвут.
— Мы же не проверяем канцелярские магазины на предмет хищения чужого имущества.
— И это опять гнусный намёк на целого майора милиции. И кстати, господин хороший, сегодня ваша очередь рассчитываться за обед.
Друзья рассмеялись и одновременно осмотрели зал в поисках официанта. Забит появился из глубин заведения с готовым счётом (минус десять процентов) и рассчитал дорогих гостей. Сытые и довольные старший следователь прокуратуры со старшим оперуполномоченным милиции вышли из дверей заведения.
Хотя весна на северо-западе подходила к концу и светило почти летнее солнце, со стороны Финского залива дул приличный прохладный ветер. Обычная погода для культурной столицы нашей необъятной Родины. Хорошо, что дождя не было… Василий Петрович, застёгивая ветровку, окинул взглядом Фонтанку от Египетского моста и до Английского мостика и предложил товарищу: