Жизнь за жильё
Шрифт:
— Ваня, и не только привезли и в комнату занесли, а ещё смотрят за тобой, в чувство приводят, поят и кормят. Значит, нужен ты им. А вот для чего, я и сам вникнуть не могу. А я-то уж здесь второй месяц обитаю.
— И всё время один жил? Бежать не пробовал?
— До меня один попробовал, так его и в живых уже нет. Поэтому, и тебе не советую. В общем, слушай — был у меня сосед. Серёгой звали, тоже питерский. На кровати спал, а я на твоём матрасе ночи коротал. Зимой дверь в комнату не закрывали, и сосед, он раньше слесарем на Кировском заводе работал, нашёл в
Кеша встал и помешал солянку. Иван осторожно спросил:
— Убили что ли соседа? За побег?
— Сам умер. Две недели назад… Царство ему небесное и земля пухом… Вроде всё потом хорошо было, Алик больше не ругался. И нам литр «Рояля» на два дня спокойно хватало. Даже на похмелку оставалось. — Иннокентий задумался, встрепенулся и продолжил: — А в одно утро, бац, смотрю — Серёга весь белый и холодный. Даже доктор заходил, а потом участковый. Оба вместе с Аликом что-то там мутили с документами на кухне. И всё. Абзац! Схоронили Серёгу. Вот такие дела, друг мой ситный…
Товарищи по несчастью замолчали и задумались о вечном… Только слышно было, как кипит и булькает вода в кастрюльке. Шильд посмотрел на соседа и решил сменить тему:
— А ты в Питере где жил?
— Так на 7-й Красноармейской в трёхкомнатной квартире вместе с братом и сестрой. Прямо рядом с Варшавским вокзалом жили.
— Ну, вот и ни хрена себе! Так мы с тобой с одного района получается. А я с Гороховой, по ту сторону Фонтанки вместе с матерью жил. Царство ей небесное… У нас квартира была пополам.
Иннокентий тут же протянул ладонь:
— Земляк, значит. За это надо выпить! И всё же, товарищ, предлагаю дождаться соляночки. Ещё минут десять и готова будет. Это я тебе как специалист говорю, иначе на пустой желудок вырубимся сразу после третьей.
— Подождём, конечно. Пойду пока сполоснусь. Вода есть горячая?
— Должна быть, если не отключили. Мыло на полочке возьми.
Тёплый душ прибавил здоровья и тягу к жизни. Иван Рудольфович переоделся в свежее бельё из пакета и накинул старый застиранный спортивный костюм с надписью «Динамо». Всю свою одежду замочил в тазике. Иннокентий с улыбкой спросил у преобразившегося соседа:
— О как! «Динамо» бежит?
— Все бегут. Одни мы сидим… — Иван присел на стул и подвинул горячую миску с супом к себе. — Приятного аппетита!
— И вам не хворать, Иван Рудольфович!
Соседи неторопливо принялись за еду. Организм обоих мужчин был истощен алкоголем, ели аккуратно, стараясь
— Иван, за наше здоровье!
— Будем!
Доели солянку, потянуло ко сну. Больше пока не пили. Уже с кровати Кеша вдруг сказал Ивану:
— Слышь, Рудольфыч, я тут что вспомнил — сосед-то мой бывший, Серёга, земля ему пухом, тоже был с нашего района. Жил он один на канале Грибоедова у Сенной площади. Совсем недалеко от тебя получается…
— Ну да, в пяти минутах пешочком.
— Иван, и это «жу — жу» неспроста! Мы втроём с одного района оказались вдруг вместе в одной комнате у чёрта на куличках. Одного из нас уже нет в живых. И вокруг нас жужжат неправильные пчёлы, и они делают неправильный мёд.
Ослабленный организм узников взял своё, и собеседники забылись коротким сном…
* * *
Следующее пробуждение Ивана Рудольфовича получилось не таким тягостным. Организм работал, дневной свет пробивался сквозь задёрнутые шторы. На кровати Иннокентия лежало скомканное одеяло, в комнате было слышно, как кто-то возится на кухне. Иван медленно поднялся и также вдоль стенки, побрёл на звук. За столом Кеша манипулировал бутылкой бельгийского спирта «Рояль», чашками и водой из чайника:
— Доброго утра, вам, товарищ! Вернее, доброго дня. Как спалось?
— Вырубило меня. И спал как убитый.
— А я ап чём говорил! Соляночка плюс пара рюмашек воистину чудеса делают. Два часа проспали мы с тобой, однако. Присаживайтесь, продолжим.
— Кеша, давай не будем гнать. Я сейчас только полтишок смогу осилить.
— Воля ваша, барин! А я с вашего позволения всё же сотку приму.
Выпили, закусили остатками холодного супа. Переглянулись. Иван спросил:
— Иннокентий, а ты в своей квартире один жил? Это я опять возвращаюсь к нашим неправильным пчёлам.
Собутыльник поёрзал и уселся удобней.
— Жили мы вначале втроём: я, братец мой и сестрица старшая. У каждого была своя доля в квартире, по комнате соответственно. Нам так по наследству от родителей досталось. И сестрёнка наша ушлая, возьми, да и продай свою долю без нашего согласия. Как она это смогла провернуть, не знаю. Видимо, советчики были опытные. Накрыла нам с братом поляну с продажи, мы и успокоились. Вредная она была, хотя и старшая. Иван, подожди, чайник поставлю.
Кеша поднялся, наполнил чайник из-под крана, включил плитку и продолжил:
— Появился у нас новый сосед, паренёк молодой, лет так немного за двадцать. Вначале всё чин-чинарём было, новоселье отметил с нами. Проставился как положено. Потом пошли вопросы и предложения. Мол, не желаете с братом свои комнаты продать и за город выехать на природу и свежий воздух? Обещал нам домик в деревне, кур и корову. А мы с братом всю сознательную жизнь на «Красном треугольнике» проработали. Калоши и сапоги варили. Вот скажите мне, мил человек, какая, на хрен, может быть у нас корова?