Жизнь замечательных Блондей
Шрифт:
— Неужели нашелся? — поразился он.
— Я склонен полагать, что да, — загадочно ответил Вернер.
— Ну и?.. — поторопил Эмиль.
— Дело в том, что… — Вернер сделал паузу. — Одна маленькая птичка…
— Надо думать, из гнезда господина Крея, — подхватил Эмиль.
— Разумеется, — хмыкнул Вернер. — Я попросил его кинуть своим агентам ориентировку на твоего пета. Моим-то просто некогда такой ерундой заниматься. Ну и вот…
— Что — вот? — начал закипать Эмиль и мысленно пообещал Вернеру припомнить ему «ерунду» в следующий раз, когда главе службы безопасности понадобится его, Эмиля, помощь.
— Вчера
— Да быть не может, — не поверил Эмиль.
— Я тоже не поверил, — хмыкнул Вернер. — Потом навел кое-какие справки…
— И что? — Эмиль понял, что злиться бесполезно.
— Ну и подумал, надо сходить и своими глазами посмотреть, твой это пет или нет, — сказал Вернер. — Мне самому с трудом верится, все-таки эта братия слишком глупа, чтобы устроиться куда-то в приличное место. И что, прикажешь, хватать этого мальчишку и тащить? А если это не тот? Скандал будет…
— Ох, когда это тебя волновали скандалы! — хмыкнул Эмиль. Было ясно — Вернеру просто хочется прошвырнуться по городу. — Ты хочешь, чтобы я с тобой поехал?
— Разумеется, — кивнул Вернер довольно. — Только переоденься. Там, знаешь ли, не привыкли лицезреть таких важных персон, как мы с тобой…
Переодевание много времени не заняло, однако Вернер, взглянув на Эмиля, скептически покачал головой.
— Конспиратор из тебя никакой, — заявил он.
Сам Вернер, переодевшись в средней потрепанности костюм и зачесав назад волосы, вполне мог сойти за обычного горожанина. Кроме того, малосимпатичная, в общем-то, физиономия Вернера обладала удивительным свойством, весьма ценным для ее обладателя: Вернеру стоило лишь чуть изменить выражение лица, чтобы преобразиться. Эмиль, конечно, понимал, что не только в выражении лица тут дело, но все равно по-доброму завидовал.
— Я переоделся, — обиделся Эмиль. Он давно уже завел несколько комплектов одежды, носить которую Блонди его уровня совершенно не пристало. Но как иначе, если то и дело приходится совершать вылазки в город, а там в форменном костюме не очень-то разгуляешься? — Что тебе еще не так?
— Да прическа же… — Вернер разглядывал Эмиля со всех сторон. — Ну, собрал ты волосы, под куртку убрал… а челка?
— Челку не тронь, — угрожающе произнес Эмиль, отступая на шаг.
— Дай сюда расческу, — велел Вернер. — Или я с тобой никуда не поеду!
— Это я с тобой никуда не поеду! — поправил Эмиль, но расческу отдал и покорился неизбежному. — Что ты делаешь, изверг, больно же!
— А не надо столько фиксатора на себя выливать… — Вернер отчаялся высвободить расческу, застрявшую в тщательно уложенной челке Эмиля, и, недолго думая, вылил на приятеля стакан воды. — Вот, так-то лучше…
Минут через пять, глянув в зеркало, Эмиль себя не узнал. Вместо его знаменитой челки по сторонам лица свисали сосульками неаккуратно выглядящие длинные пряди. Выглядело это так, будто Эмиль давным-давно не посещал парикмахерскую.
— Кошмар… — произнес он с отвращением.
— Зато не узнает никто, — сказал Вернер, довольный своим талантом стилиста. — Ну, едем!..
…В ресторанчике Эмилю понравилось. Видно было, что основная клиентура тут — завсегдатаи, хорошо знакомые с хозяином
Кормили в ресторанчике тоже отменно, хозяин сам разносил заказы, видимо, официантов содержать было слишком накладно. Временами его сменяла высокая полная женщина, должно быть, жена. Точно, жена, удостоверился Эмиль, сверившись с вернеровыми записками.
Ну а тапер, в самом деле, оказался выше всяких похвал. Для такого крохотного, ничем не примечательного заведения это была настоящая находка. Парнишка, которого было почти не разглядеть в тени, скрывавшей эстраду, не просто бренчал на старом инструменте, он играл, умудряясь извлекать из разболтанного пианино по-настоящему хорошую музыку.
— Твой или не твой? — спросил Вернер наконец.
— Да кто его разберет, — пробурчал Эмиль. — Может, и мой. Хотя тот вроде помельче был. У него особых примет нет, кроме клейма Академии, сам знаешь. Что ты его, силой раздевать будешь?
— Почему бы и нет, — фыркнул Вернер. — Ну а если по игре судить? Давай, ты ценитель, я-то в музыке — как свинья в апельсинах.
— По манере похоже, — прислушавшись, кивнул Эмиль. — Но разве это доказательство? К тому же мой пет, насколько я помню, только разученные пьески играл, а этот, слышишь, импровизировать пытается. И не так чтобы совсем плохо… Думаешь, у пета мозгов на это хватит? Он, конечно, не вовсе кретин был, как большинство, кретина так не обучишь, разумение какое-то нужно, но и не гений…
— Голос бы его послушать, — прервал Вернер словоизвержение Эмиля.
— Да, точно, — поддержал Эмиль. — А как? Ты сам говоришь, никто не слышал, чтобы этот мальчишка пел.
— Предоставь это мне, — довольно ухмыльнулся Вернер…
…Последние посетители разошлись по домам, и Питер с облегчением перевел дух. Если так дело пойдет, придется нанимать официантов, в одиночку трудновато обслуживать весь зал, Лина почти все время занята на кухне, хотя уже пригласили наемную кухарку… Надо же, подумать только, сколько людей стало приходить, и все благодаря Микки. Питер с нежностью подумал о мальчике: вот уж чудо так чудо, они с Линой нарадоваться на него не могли. Микки всегда старался помочь, то на кухне, то в доме… От Майкла-то, бывало, пойди дождись еще, чтобы хоть у себя в комнате прибрал! А Микки чаще всего и просить не надо. Учить, правда, его приходилось всему, но уж если раз покажешь, второй раз объяснять не придется!
Так прошел месяц, потом второй, Микки совсем обжился в доме, и Питеру все чаще казалось, будто это и в самом деле их с Линой родной сын. Стало ясно, что и характерец у мальчишки есть, только он его на привязи держит, а еще очень хорошо знает, что такое «надо». Может, ему на самом деле и не особенно-то нравится посуду мыть, но видит же, что у Лины спина разламывается после дня на ногах, так что дважды просить не приходится.
А уж когда он обнаружил в зале ресторанчика старое пианино, радости не было предела. Питер не очень-то верил в рассказы Микки о том, чему его обучали в Академии, поэтому удивился, когда из расстроенного инструмента маленькие руки извлекли не несколько дребезжащих нот, а самый настоящий аккорд.