Жизнь замечательных Блондей
Шрифт:
— Тише, идут, — шикнул Эмиль и, приняв грациозную позу, засиял самой ослепительной из своих улыбок.
В кабинет в самом деле вошел Арнольд в сопровождении Джефферсона. (Судя по унылой более обычного физиономии заместителя Вернера, его стажер тоже не радовал.) Оба остались стоять навытяжку. Арнольд преданно поедал глазами начальство, Джефферсон тоскливо смотрел в пространство. Эмиль ему невольно посочувствовал.
— Сядьте — оба! — приказал Вернер таким тоном, что возражений не последовало, хотя Арнольд и смотрел обиженно:
Арнольд кашлянул и хорошо поставленным голосом начал перечислять последние мало-мальски значимые происшествия. Слушая его, Эмиль впадал в уныние: ничего интересного пока не попадалось.
— Рутина, рутина, — бормотал Вернер, разделяя, очевидно, мнение приятеля. — Это в участок, как оно вообще к нам попало? А это вообще к налоговикам…
Наконец, Арнольд умолк.
— Все? — уточнил Вернер.
— Так точно, господин Дирк!
— Благодарю, Арнольд, — с явным усилием выговорил Вернер. Вежливость всегда давалась ему с трудом, а в данном случае — особенно. — Как видишь, Эмиль, ничего… завлекательного.
— Очень жаль, — скорбно кивнул Эмиль.
— Сэр, — подал голос Джефферсон. — Разрешите обратиться?
— Да, Джефферсон, зачем вы спрашиваете? — повернулся к нему Вернер.
— Согласно статье пятнадцатой третьего раздела Устава полицейского управления Танагуры, подчиненный при обращении к непосредственному начальству обязан… — начал Арнольд, но Вернер перебил:
— Спасибо, Арнольд, я знаю устав. Джефферсон, продолжайте.
— Сэр…
— Согласно статье восьмой второго раздела Устава, обращение по всей форме должно… — снова завел Арнольд. Очевидно, его не устроило джефферсоновское «сэр» — так начальство именовал только заместитель.
— Спасибо, я знаю устав! — чуть повысил голос Вернер. — Джефферсон, говорите!
— Говорят, что она снова появилась и воет… — многозначительно произнес Джефферсон и с достоинством добавил: — Сэр.
— Серьезно? — не поверил Вернер и заметно оживился. — Так-таки и воет?
— Воет, сэр, — подтвердил Джефферсон. — В Мидасе, на границе с Апатией.
— А видели?
— Видели, сэр. Троим свидетелям веры никакой — пьянь. Еще семеро — приличные граждане, в злоупотреблении… гхм… не замечены.
Эмиль и Арнольд переводили взгляды то на одного, то на другого, не понимая, о чем речь.
— Вернер, кто — она? — не выдержал, наконец, Эмиль.
— Собака, — пояснил тот. — Черная, понимаешь ли, собака… Появляется то тут, то там. И воет. Людей пугает.
— Да, сэр, — подтвердил Джефферсон. — Одного из очевидцев пришлось снимать с верхушки фонарного столба. Не представляю, как он туда залез. Второй спрятался в мусорный контейнер, просидел до утра и чудом не угодил в мусоровоз, в перемолку…
— Это уже интересно, — Вернер плюхнул кота
— Вернер, что страшного в обычной собаке? — отчаявшись понять хоть что-нибудь, спросил Эмиль.
— Это не обычная собака, — воздел палец Вернер. — Ты разве никогда не слышал? В Танагуре говорят, если она появилась и воет — быть беде! В прошлый раз ее когда видели, Джефферсон?
— Как раз перед гибелью Первого Консула Минка, сэр, — отрапортовал тот.
— Чушь какая, — убежденно сказал Эмиль, хотя, что греха таить, его уже разбирало любопытство. — Я думаю, это просто совпадение. Мало ли в Танагуре собак!
— В том-то и дело, что мало! — подскочил Вернер. — Эмиль, я же тебе сто раз рассказывал, бродячих псов у нас почти и нет, они зимой не выживают, да и конкуренции с крысами не выдерживают!
— Только не надо снова про крыс… — замахал руками Эмиль, нервно сглотнув. — Не о них речь!
— Да, верно… Так вот, собак в Танагуре мало, почти все — домашние, — озвучил очевидное Вернер. Стажер слушал его с таким выражением лица, будто отчаянно желал проснуться и не мог. — А кого дома держат?
— Кого? — не понял Эмиль
— Объясняю… — вздохнул Вернер. — Кто победнее, вообще собаку не заведет, не прокормить. Кто богатый — заводят мелких таких, видел, может, на приемах — дамочки их с собой таскают. Дорогущие — страсть, страшненькие… Коты намного лучше!
— Несомненно, — согласился Эмиль, припомнив украшенных драгоценностями бесшерстных уродцев, которых дамы в самом деле носили с собой.
— И еще — собак выгуливать надо, — вспомнил Вернер. — А где?
— Негде, сэр, — вставил Джефферсон. — Сколько уже коммунальщики жаловались…
— Вот именно, — кивнул Вернер. — Эмиль, там позади тебя кофеварка, включи, а то в горле пересохло… Так о чем я?
— О том, что собак выгуливать надо, — напомнил Эмиль, дотянувшись до кофеварки. Та зажужжала. Арнольд смотрел вовсе уж потерянно, и Эмиль едва удержался, чтобы не подмигнуть ему.
— Да. Так вот, мелких этих, наверно, можно приучить, как котов, чтоб в лоток ходили, — сказал Вернер, и Джефферсон подтвердил:
— Вы совершенно правы, сэр.
— А крупных, если и заводят, то только те, у кого собственный дом. А у кого в Танагуре собственные дома?
— У нас, — хмыкнул Эмиль.
— Ну, не только, — восстановил справедливость Вернер. — Но их не так много. Всех проверили, таких псов ни у кого нет. А у кого вообще собаки есть, те на месте.
— Да что такого необычного в этой псине? — не сдержался Эмиль, передавая Вернеру кружку с кофе и наливая себе. — Джефферсон?
— Спасибо, сэр.
— Арнольд, будете?
— Н-нет… — выдавил стажер и уставился в пол. Очевидно, вообразить себе начальника департамента, разливающего кофе, он не мог даже в самых страшных своих фантазиях.