Жизнь зовет. Честное комсомольское

Кузнецова Агния Александровна

2

В этот день школьники устраивают свое жилище: на улице под навесом из досок сооружают скамьи вокруг длинных столов, набивают соломой матрацовки. Девочки устраивают постели на скрипучих топчанах, мальчики размещаются прямо на полу.

Павел кладет пеструю матрацовку в угол, закрывает одеялом. Здесь уединенно и уютно.

За Павлом следит Ваня Зайцев — секретарь комсомольского комитета школы. Он учится в том же классе, что и Павел. «Не надо оставлять новенького одного», — думает он и кричит с другого конца зала:

— Эй,

Огнев! Чего ты там уединился? Иди сюда!

— Здесь хорошо, — упрямо говорит Павел.

Зайцев, волоча по полу тугую, как барабан, матрацовку, идет к Павлу.

— Да, действительно здесь хорошо! — говорит он, укладывая ее около постели Павла.

Павел молчит, но ему приятно, что он не один.

— Ты как это умудрился так?.. — удивленно спрашивает Павел, разглядывая бочкообразную матрацовку.

— Сам дивлюсь! — отвечает Ваня и давит ее коленом. Швы не выдерживают, с краев выползает солома.

Оба весело смеются.

Что может быть лучше искреннего смеха! Он и веселит, и бодрит, и радует! Смех от души примиряет тех, кто «держит камень за пазухой» друг против друга, и мгновенно сближает незнакомых людей.

Павел и Ваня от души посмеялись и точно раскрылись друг другу. Оба подумали: «А ты, видно, хороший парень!»

Павел внимательно разглядывает Ваню. У него волосы длиннее, чем обычно носят мальчики, и поэтому он напоминает Павлу кого-то из художников-передвижников. Красивые серые глаза Вани прикрыты очками. Лицо у него правильное, скорее похоже на лицо девушки. Он небольшого роста, в синем просторном, явно не с его плеча, промасленном комбинезоне. «Наверное, отца, — думает Павел. — Отец, вероятно, рабочий».

— Тихон! Сюда! — кричит Ваня вбежавшему однокласснику в сапогах и выцветшей гимнастерке без ремня.

Летом Тихон, наверное, был острижен наголо, и теперь волосы пробиваются густой, твердой щетинкой.

— Сейчас! — басит Тихон на весь зал, мгновенно скрываясь, и через минуту его могучая фигура появляется в дверях. В руках он тащит огромную охапку соломы.

— Тихон! Где матрацовка? — останавливает его Римма Владимировна — классный руководитель девятого класса «А». Она на голову ниже своего ученика и рядом с ним кажется совсем девочкой, тоненькой, со светлыми завитыми волосами до плеч, но девочкой властной и настойчивой.

Тихон опускает солому к ногам и, сверху вниз поглядывая на учительницу, разводит руками:

— Нету.

— Как — нету? А ты разве не слышал, когда в классе я говорила, чтобы матрацовки были у всех? — сердится Римма Владимировна.

— Слышал, — кивает головой Тихон.

— Ну и что же?

— Не взял, — с искренним сожалением говорит он. — Буду спать прямо на соломе. Не твердо. Вы, Римма Владимировна, не беспокойтесь — я привычный.

— Да я о тебе меньше всего беспокоюсь! — сердито говорит Римма Владимировна. — Я беспокоюсь о том, что из-за твоей постели по всему залу солома будет разбросана.

— Нет, я аккуратно. — Тихон подбирает солому и виновато идет в угол к Ване и Павлу.

Римма

Владимировна провожает его живыми карими глазами.

К вечеру готово неуютное жилище мальчиков и замысловатое убранство комнат девочек. Чего только они не придумали! На окнах висят кружевные занавески из газет. На дверях — марля, чтобы не влетали мухи. Стол застлан чистой простыней вместо скатерти, с кружевными дорожками из газет. В углу прибита полочка. На ней зеркало с подставкой, несколько ручных зеркал, куча расчесок, одеколон и даже неизвестно откуда взятые открытки с видом озера Рица.

— Вот это да! — удивляются мальчики, то и дело путаясь головой в марле на дверях.

Вечером Тихон, Павел и Ваня сидят на широком крыльце клуба с резными деревянными колоннами в старинном русском стиле. На коленях Тихона — баян, привезенный из города. В нескольких шагах от них, под навесом, на длинных деревянных столах дежурные режут ароматный черный хлеб. Тут же глубоко врытая в землю большая печь. На ней шумно кипят два огромных котла. По краям крышек тонкими струйками выходит пар и распространяет вкусный запах.

У печи хлопочет повариха-колхозница. Настоящая повариха, по всем правилам, — толстая и румяная. Тут же стоит физик Семен Семенович, по фамилии Конница, а по прозвищу «Конница Буденного». Это один из любимых учителей в школе. Он прекрасно знает свой предмет, на его уроках слышно, как летит муха. Подкупает он еще ребят и тем, что любит подшутить над ними. Вызвал он как-то раз к доске ученицу, невнимательную и невдумчивую.

«Ну-с, — сказал он ей, — докажешь, что Земля имеет форму правильного параллелепипеда!»

«Доказать, что Земля имеет форму правильного параллелепипеда!» — не моргнув глазом, по привычке не думая над своими словами, начала ученица и осеклась. Бурный хохот раскатился по классу.

Неподготовившегося ученика он обычно отсылал на место, приговаривая:

«Хорошо. Пять!» — и выводил в журнале жирную двойку.

Сейчас он стоит, заложив за спину руки, высокий и полный, и, по долгу начальника полевого лагеря, присматривается к работе повара.

Павлу хорошо с новыми товарищами. Он слушает веселую, не очень умелую музыку Тихона, вглядываясь в темнеющие, спокойные улицы села с низкими домами, просторными огородами. Ему так непривычно хорошо здесь, что он даже смеется с мальчиками громким, заливистым смехом.

— Знаете, ребята, кем я хочу быть? — рывком останавливая баян и откидываясь на верхние ступени крыльца, говорит Тихон.

— Кем? — заинтересованно спрашивают товарищи.

— А вот кем… — Тихон нарочно медлит, чтобы получилось эффектнее. — Вот представьте себе — глухой, нетронутый лес. Представили?

— Представили!

— В лесу домик.

— На курьих ножках! — улыбаясь, подсказывает Ваня.

— Нет, обычный деревянный домик, такой веселый. Здесь живет лесник. У него в доме все так же, как у обычного лесника, — коврик над кроватью, ружье на стене. Только одно необычно — в комнате стоит рояль красного дерева.