Жизненная Сила. Мастер-ключ
Шрифт:
Я ждал, что учитель передумает, но он настаивал на своем. Наконец я размахнулся и ударил. Удар пришелся прямо в грудь, и было такое ощущение, будто я бил не живую плоть, а какой-то твердый предмет. Лезвие вонзилось в грудину. Господин Тань сохранял невозмутимость, я же не на шутку перепугался и поспешно выдернул топор, надеясь свести к минимуму возможные повреждения. Однако из грудины мастера не выступило ни капли крови. На месте удара осталась лишь белая полоска, которая бесследно исчезла всего за несколько секунд.
– Еще разок, – скомандовал учитель.
Я недоверчиво
– Давай еще раз, бей изо всех сил.
Уже без страха я размахнулся и ударил, вложив в удар все свою мощь.
– И последний раз.
Я ударил. Учитель надел рубашку и сказал:
– Пойдем со мной.
Мы вышли в сад, и учитель подвел меня к сандаловому дереву, росшему позади котельной. Он указал на ствол: на коре зияли четыре отметины от топора, сочащиеся свежим соком.
– Вкладывай в практику всю свою душу – и свершится чудо, – изрек мастер.
Так во мне возродилось желание упражняться в стойке всадника. Продолжительность выполнения этой практики сифу Тань постепенно увеличил до двадцати изнурительныих минут. Чтобы тело сохраняло неподвижность, он ставил мне на бедра чаши с водой, а под задом зажигал палочку благовоний. Я учился терпеть мучительную боль.
Недели через три я, как обычно, пришел с утра на занятие и принял уже привычную стойку. Спустя десять минут я испытал приятное чувство в области ниже пупка – в том месте, на котором советовал концентрироваться сифу Тань, Нижнем Даньтяне. Это ощущение опустилось, разлилось по моим ногам, и жжение в мышцах утихло. Тело становилось легче и легче. Казалось, что я безо всяких усилий скачу на невидимой лошади. Затем покалывание в Нижнем Даньтяне усилилось, и я впал в транс.
Когда я вышел из этого состояния, солнце сияло уже высоко в небе, а передо мной стоял учитель.
– Цзихуэй, ты простоял в стойке всадника четыре часа, – сказал он с неподдельной радостью.
С этого дня я мог подолгу удерживать стойку всадника и не уставать, и по всему телу неизменно разливалось приятное ощущение. Удержание стойки в течение часа и более доставляло мне огромное удовольствие. Так прежде ненавистное упражнение стало моим любимым.
Примерно в это же время мама что-то заподозрила.
– Куда это ты уходишь каждый день в такую рань? – спросила она.
– На пробежку и сделать утреннюю гимнастику, – я помнил о данном учителю обещании хранить тренировки в секрете.
– А как же твое…?
– Мама, я сейчас хорошо себя чувствую, сердце больше не болит.
Но она явно не очень-то в это поверила.
На следующий день я сказал сифу Таню об этом разговоре.
– Попроси родителей вечером зайти ко мне в котельную. И приходи сам.
После обеда я повел недоумевающих родителей в «Исо». Мы вошли через главные ворота и проследовали к зданию котельной. Я постучал в дверь.
Сифу Тань отворил.
– Пожалуйста, проходите, – сказал он очень приветливо.
Мама с папой вошли.
– Цзихуэй, а ты подожди снаружи, – велел учитель.
Родители проговорили с сифу Танем два часа. Когда же дверь распахнулась,
– Цзихуэй, продолжай заниматься с господином Танем. И смотри не ленись! – сказал отец наставительным тоном. Затем родители поклонились учителю.
Две недели спустя сифу Тань совершил надо мной обряд посвящения в ученики. Я посвятил чай Небу и Земле и, преклонив колени, принес клятву верности наставнику под строгим взглядом пышущих жаром паровых котлов. В тот день мой учитель стал моим мастером.
Глава 2
На перепутье
В саду при «Исо» поспели плоды и во всей красе распустились цветы. Пошел четвертый месяц моей каждодневной практики.
– Сегодня я испытаю твою внутреннюю силу, – объявил сифу Тань.
Я принял стойку всадника, учитель же схватил кувалду и, широко размахнувшись, ударил меня в Нижний Даньтянь. Орудие отскочило от моего живота, как от туго накачанной шины.
– Ты хорошо защищен силой ци, – сказал он, снова занося кувалду. – Тебе больше не страшен простой удар кулаком.
Подошли к концу летние каникулы, наступила осень. Я вернулся в школу и был рад снова увидеть одноклассников. Следуя требованию сифу Таня, к учебе я относился столь же ответственно, как и к боевым искусствам. Вскоре я выбился в отличники и удивлял родителей своими отметками. Никто из друзей не знал о моих тренировках. По сути, я вел двойную жизнь: вставал засветло, подхватывал школьный ранец и мчался в котельную, где упражнялся, пока до моего слуха не доносился первый школьный звонок. До второго звонка, оповещавшего непосредственно о начале урока, у меня было пять минут. Расстояние от «Исо» до школы можно было преодолеть бегом минуты за три, я несся во весь опор с болтавшимся за спиной ранцем и садился за парту за минуту до занятия. Но вот школьный день заканчивался, и не проходило пяти минут, как я снова упражнялся в саду за котельной.
Со временем тренировки становились все более насыщенными. Я освоил упражнение «тигровая лапа» и научился более сложным боевым приемам. Учитель регулярно устраивал тренировочные поединки и был доволен моими успехами. Мои руки и ноги очень окрепли, мышцы стали более упругими. Во время занятий я неизменно ощущал струящуюся по всему телу взрывную мощь. Всякий раз, когда я овладевал очередным упражнением, сифу Тань обучал меня новому, еще более трудному. Я достиг мастерства в отжиманиях на трех, двух и одном пальце и уже делал до пятидесяти повторений, не уставая.
Сам учитель выполнял все эти техники с непринужденной грацией. Когда он демонстрировал отжимание в стойке на руках, его перевернутое вверх тормашками тело ходило вверх-вниз без малейших усилий. Объясняя метод правильного дыхания, он совершал дюжину повторений, не напрягаясь. Мне же это давалось поначалу с огромным трудом. Но пример мастера побуждал к упорным тренировкам, и со временем я овладел этой методикой.
Так прошло три года.
– Скажи родителям, что сегодня будешь спать в котельной, – велел сифу Тань однажды утром после занятия.