Жизнеописание короля Людовика Толстого
Шрифт:
Но арендаторы Господа и Святого Дионисия заняли укрепления, и при божественном покровительстве, с силой и храбростью защищали их. Тем временем, я приехал в Корбель, где встретил короля, который уже узнал правду от нормандцев. Он сразу спросил меня, зачем я пришел, а затем посмеялся над моей простотой и с великим гневом объяснив мне лживость Гуго, сразу же отослал меня назад на помощь вилле.
Пока он собирал войско вдоль дороги на Этамп, я вернулся по самому прямому и короткому пути к Тури и, расположив свои глаза на некотором удалении, с первого же взгляда увидел, что это место еще не сдано, и трехэтажная башня еще возвышается на местностью. Если бы вилла была захвачена врагом, то он сразу же предал бы ее огню. Но поскольку все подступы были заняты врагами, которые занимались грабежом и разрушением всего и вся, то я не смог, ни за вознаграждение, ни никакими обещаниями заставить никого, из тех кого я там встретил, пойти вместе со мной дальше.
Но меньше числом-значит безопаснее. С заходом солнца враги, измотанные длившимися весь день безуспешными атаками на наших людей, немного устали.
Враги после своего поражения еще не вернулись домой, в Ле Пуйсе, когда Гийом Гарланд вместе с несколькими самыми решительными и хорошо вооруженными личными рыцарями короля поспешили на помощь вилле, надеясь застать врага поблизости от нее и проявить храбрость королевских воинов. На рассвете к ним присоединился сеньор король. Когда он узнал, что им уже оказали гостеприимство в бурге, то с удовольствием и с радостью стал готовиться отомстить врагам. Ему представлялось вполне возможным покарать их за развязанную бойню и в корне пресечь столь внезапно возникшее беззаконие. Но враги, услышав о его приближении, были поражены, что он так быстро раскрыл глубоко скрытый заговор и, отменив поездку во Фландрию, так быстро примчался, словно прилетел, на помощь. И не желая уже больше ничего, они спешили только восстановить замок. Но король уже собрал войско из тех, кого смог найти в этой местности, при этом, он был занят войной еще во многих местах. Затем, во вторник утром, он выдвинул свои войска, расположил боевые порядки, назначил командиров, расставил по местам лучников и пращников и шаг за шагом приблизился к недостроенному замку. Поскольку он слышал, что граф Тибо хвастался, что сразиться с королем в поле, то со своей обычной храбростью он спешился, приказал всадникам удалиться и встал среди простых воинов, воодушевляя тех, среди кого оказался и призывая их не отступать, но, напротив, сражаясь проявить все мужество. Увидев его, поступающего столь смело, враги так и не решились выйти из замковых укреплений. Они предпочли робко и осторожно выстроить свои войска позади старого рва разрушенного замка и ждали там, рассчитывая, что когда королевская армия попытается подойти ко рву, то встретит сопротивление хорошо устроенных боевых линий, а сама — нарушит боевые порядки, которые из-за замешательства станут неровными и волнистыми. Примерно так все и случилось. На первой стадии битвы королевские рыцари с большим кровопролитием оттеснили врагов от рва, но затем их боевые порядки сломались, и они занимались преследованием уже в беспорядке. Между тем, Рауль Божанси, человек большой мудрости и доблести, заранее опасавшийся того, что может случиться, скрытно разместил свой отряд под кровлей высокой церкви, оставив рядом несколько лошадей. Когда случилось так, что его союзники бежали в ворота, то он вывел свои свежие войска против утомленных королевских рыцарей и нанес им большой ущерб. Они бежали пешей толпой, отягощенные кольчугами и оружием и были едва способны сопротивляться хорошо организованной линии конных воинов. После бесчисленных ударов и великой борьбы они отступили пешими, вместе с королем, за ров, который уже было заняли, и теперь, слишком поздно, узнали в чем преимущество мудрости над опрометчивостью. Поскольку, если бы они дождались врагов в правильном порядке и на ровном месте, то полностью подчинили бы их своей воле.
Но смущенные расстройством своих рядов, они не могли ни найти своих коней, ни решить, что им делать. Король взгромоздился на чужую лошадь и, упорно сопротивляясь, громко призывал своих людей вернуться к нему, обращаясь к этим храбрецам по именам и прося их не бежать. Запертый со всех сторон вражескими крыльями, он орудовал своим мечом, прикрывая насколько мог преследуемых беглецов, и как великий рыцарь, он сражался блестяще в качестве рыцаря, но не короля, что не совсем подобает королевскому величеству. Но в одиночку, на уставшем коне, он не мог предотвратить разгром своей армии. Наконец, оруженосец привел к нему его собственного боевого коня. Стремительно оседлав его и воздрузив перед ним штандарт, он с несколькими людьми напал на врага и своей изумительной храбростью спас от плена многих своих людей, во время своей яростной атаки убил нескольких врагов и предотвратил дальнейший разгром своей армии. Он отбил врага так, как Геркулесовы столбы у Кадиса отражают море, чтобы держать его на расстоянии от великого океана.
Не успев вернуться к Ле Пуйсе они встретили армию из пятисот или более нормандских рыцарей, которые, пока наша армия была в расстройстве намеревались нанести нам еще больший урон. Королевская армия рассеялась, кто ушел в Орлеан, кто в Этамп, кто в Питивьер (Pithiviers), а изможденный король остановился в Тури. «Бык, отставший от стада после первого боя, точит свои рога об стволы деревьев» ((Лукиан, Фарсалия, II, 601–603), и собрав своею силу в могучей груди, «не взирая на большую рану, он идет вперед» (Там же, I. 212) на врага через
После недели непрерывных работ замок был восстановлен, и некоторые из нормандцев затем ушли, но граф Тибо с большой армией остался там. Король собрал свои силы, приказал привезти осадные машины, и со всей мощью вернулся к Ле Пуйсе. Когда он встретил врага, то стер его в порошок. Свершив свою месть и отбросив их после боя к воротам, он запер их в замке и расставил вокруг воинов, чтобы не дать им бежать. На расстоянии броска камня там находилось оставшееся от предшественников заброшенное укрепление (motte). Он занял это место и, с большим трудом и мучениями, воздвиг другой замок. Хотя заготовленный каркас из бревен давал некоторую защиту, наши люди должны были сносить опасные удары пращников, катапульт и лучников. Хуже всего было то, что те, кто причинял доставлял такие мучения, сами были в безопасности за стенами замка, и стреляли из своего оружия без страха возмездия за причиняемый ущерб. В их жажде победы назревало грозное столкновение между теми, кто был внутри и теми, кто оставался снаружи. Те из королевских рыцарей, которые были ранены помнили об их беззакониях и хотели нанести им такой же удар, и не отступились от этого желания, пока, почти что волшебством, не воздвигли замок с большим гарнизоном и запасом оружия, и те осознали то, что когда король уйдет, то они должны будут с исключительной храбростью защищаться сами и отражать атаки своих соседей или же будут иметь несчастье погибнуть от жестоких мечей своих врагов.
Поэтому, король смог вернулся в Тури и восстановить свои силы. Затем, не взирая на большой риск, он, сквозь вражеские линии смело доставлял продовольствие армии укреплении (motte), иногда тайно, всего с несколькими людьми, иногда открыто, с большими силами. Затем люди Ле Пуйсе, которые находились столь близко, что могли очень сильно стеснить гарнизон, стали угрожать осадой. Поэтому, король разбил лагерь, занял Жанвилль (Janville), что в примерно миле от ЛеПуйсе, и окружил его центральную площадь изгородью из кольев и лозы. Пока его воины устраивали снаружи свои палатки, на них внезапно обрушился граф-палатин Тибо, во главе армии, составленной из лучших людей, каких он только смог найти среди своих и нормандских войск. Он надеялся поразить их, пока они были без доспехов и без оружия, а затем прогнать и нанести большой урон.
Чтобы встретить их, король вышел навстречу в своей броне. Каждая из сторон, пренебрегая копьями и мечами, сражалась с одинаковым ожесточением, больше стараясь одержать победу, нежели остаться в живых, больше думая о триумфе, чем о смерти. Там вы могли наблюдать восхитительный подвиг доблести: армия графа, примерно в три раза большая по численности, заставила королевских воинов отойти к вилле. Но король, вместе с несколькими людьми — Раулем, наиблагороднейшем графом Вермандуа, его кузеном, Дре де Муши (Dreu de Mouchy) и еще одним или двумя воинами, сочли презренным для себя робко удалиться, оскорбив, таким образом, и свою собственную храбрость и королевское величие. И помня о своей всегдашней доблести они предпочли выдерживать тяжелейший натиск и бесчисленные удары вооруженного врага, прежде чем все же были вынуждены отступить в виллу.
Граф Тибо, уже мня себя победителем, попытался быстро опрокинуть палатки графа Вермандуа. И тогда на него бросился этот граф. Провозгласив, что до сих пор никогда люди Брие (Brie) не действовали с такой самонадеянностью против людей Вермандуа, он атаковал его и, с большим трудом, но отразил натиск, отплатил за все перенесенные несправедливости. Королевские рыцари, подбадриваемые его доблестью и его криками, также обрушились на них. Жаждя крови они бросились в атаку, разбили их и, навлекая на них позор и запятнав их честь, прогнали до самых ворот Ле Пуйсе. Много было взято в плен, и еще больше убито. Исход битвы всегда неверен. И те, кто вначале считает себя победителем, теперь, после разгрома, испытывали стыд, горевали о попавших в плен и скорбели о том, что содеяли.
В свою очередь, когда король одержал верх, то колесо фортуны перевернулось и граф, потерявший свою силу, оказался внизу. Тогда как он и его люди, испытавшие многие унижения и удары, были охвачены унынием, в это же самое время сила короля и его союзников все росла, поскольку бароны королевства, негодуя на графа, собирались и спешили к королю на подмогу. И тогда Тибо использовал свое старое средство, чтобы бежать подальше от драки,он послал послов и посредников к королю, униженно прося, чтобы ему позволили беспрепятственно уехать в Шартр. По своей доброте и по своему, более чем человеколюбивому милосердию, король согласился на эту просьбу, хотя многие и советовали ему, что не следует врага, оказавшегося по причине нехватки продовольствия в западне, отпускать на волю и подвергаться в будущем опасности повторения его бесчинств. И Гуго, и Ле Пуйсе сдались на милость короля. А граф, лишившись своих напрасных надежд, удалился в Шартр, столь несчастливо завершив предприятие, начинавшееся так удачно. Король не только лишил всего Гуго Ле Пуйсе, но и приказал, чтобы стены этого замка были разрушены, рвы закопаны, а само это место сровняно с землей.