Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Словом, пребывая в состоянии величайшего душевного напряжения и окруженный толпой скульпторов, мастеров лепного дела, резчиков по дереву, портных, вышивальщиков, живописцев, мастеров позолоты и других подобных художников, он никогда не имел ни часу отдыха, и единственное благо или удовлетворение, получаемое им в этой жизни, заключалось в том, чтобы иногда в обществе друзей посидеть в кабачках, которые он постоянно посещал во всех городах, где ему приходилось бывать, так как ему казалось, что в этом и состоят истинное и единственное в этом мире блаженство, покой и отдохновение от житейских бурь.
Так, испортив себе здоровье работой на художественном поприще, любовными излишествами и чревоугодием, он заболел одышкой, которая, все более и более его изнуряя, довела его, наконец, до чахотки, и вот однажды вечером, беседуя с приятелем недалеко от своего дома, он от удара упал замертво на сорок седьмом году жизни. Смерть его бесконечно огорчила многих художников как поистине великая потеря для живописи. Его зять
«Perino Bonaccursio Vagae florentino, qui ingenio et arte singulari egregious cum pictures permultos, turn plastas facile omnes superavit, Catherine Perini coniugi, Lavinia Bonaccursia parenti, losephus Cincius socero charissimo et optimo fecere. Vixit ann. 46. men. 3 dies 21. Mortuus est 14. Calen. Novemb. Ann, Christ. 1547».
«Перино Буонаккорсо Вага, флорентинцу, превзошедшему, бесспорно, талантом и искусством исключительным всех выдающихся живописцев и ваятелей, воздвигли Катерина Перино супругу, Лавиния Буонаккорсо родителю, Иосиф Чичо зятю превосходнейшему и наилучшему. Жил он 46 лет, 3 месяца, 21 день. Скончался в 14 календы ноября в год от Рождества Христова 1547-й».
На место Перино его преемником остался Даниелло из Вольтерры, с которым он в свое время много работал и который закончил двух других апостолов в капелле Распятия церкви Сан Марчелло. В церкви же Тринита Даниелло создал для синьоры Едены Орсини великолепнейшее убранство одной из капелл, состоящее из лепнины и росписей, а также множество других произведений, которые будут упомянуты в своем месте.
Таким образом, Перино, как это явствует из всего сказанного, а также из многого, что можно было бы о нем еще сказать, был одним из самых разносторонних художников нашего времени, поскольку он помог художникам, научив их отлично выполнять лепнину, а сам создавал гротески, пейзажи, изображения зверей и все прочее, что может быть доступно живописцу, писал и фреской, маслом и темперой, почему и можно утверждать, что он был отцом этих благороднейших искусств, поскольку его таланты продолжали жить в тех, кто ему подражает в любой достойной области искусства. После смерти Перино было отпечатано множество гравюр, воспроизводящих его рисунки, как-то: Низвержение гигантов, написанное им в Генуе, восемь историй из жития св. Петра, извлеченных из Деяний апостольских, которые были им нарисованы для шитья на облачении папы Павла III, да и многие другие вещи, которые могут быть опознаны по манере.
Перино пользовался услугами многих юношей и обучил искусству многих учеников, но лучшим из них и тем, кем он пользовался больше, чем всеми остальными, был Джироламо Сиччоланте из Сермонеты, о котором будет сказано в своем месте. Учеником его был также и Марчелло Мантуанец, который под руководством Перино и по его рисунку выполнил на стене у входа в Замок св. Ангела отличную фреску с изображением Богоматери, однако и о его произведениях будет упомянуто в другом месте.
После смерти Перино осталось много рисунков, выполненных как им самим, так и другими, в том числе вся капелла Микеланджело Буонарроти, нарисованная рукой Леонардо Кунджи из Борго Сан Сеполькро, превосходнейшая вещь. Все эти рисунки вместе с другими вещами были распроданы его наследниками. В нашей Книге – много листов с его рисунками пером, которые очень хороши.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДОМЕНИКО БЕККАФУМИ СИЕНСКОГО ЖИВОПИСЦА И МАСТЕРА ЛИТЬЯ
То самое, что благодаря одному лишь дару природы обнаружилось у Джотто и некоторых других из живописцев, о которых уже рассказывалось, обнаружилось позднее всех у Доменико Беккафуми, сиенского живописца. Ибо в то время, как еще мальчиком он пас овец своего отца, которого звали Пачо и который был батраком сиенского гражданина Лоренцо Беккафуми, было замечено, что он забавляется рисованием то на камнях, а то еще как-нибудь. И случилось так, что, когда названный Лоренцо однажды увидел, как он что-то рисует концом обструганной палки на песке у маленького ручейка, где он пас свою скотину, он выпросил его у отца, предполагая пользоваться им как мальчиком на побегушках, с тем, однако, чтобы он в то же время и учился. И вот как только Пачо, отец мальчика, которого тогда звали Мекерино, уступил его Лоренцо, его отправили в Сиену, где этот самый Лоренцо нет-нет да и разрешал ему проводить свободное от домашней службы время в мастерской жившего по соседству не очень значительного живописца. Как-никак, но тому, чего он сам не умел, этот человек обучал Мекерино по принадлежащим ему рисункам лучших живописцев, которыми он пользовался для собственных нужд, как это обычно делают некоторые мастера, не слишком искушенные в рисунке. И вот, упражняясь таким способом, Мекерино стал обнаруживать признаки того, что из него выйдет отличный живописец. А в это время случилось Пьетро Перуджино, уже знаменитому тогда живописцу, быть в Сиене, где он расписал, как об этом говорилось, две доски, и манера его очень понравилась Доменико, который начал изучать ее, воспроизводя эти доски, и не прошло много времени, как он эту манеру усвоил.
После этого, когда в Риме были открыты капелла Микеланджело и творения Рафаэля Урбинского, Доменико,
В это время, по приглашению одного из представителей купеческого семейства Спанокки, в Сиену приехал, как об этом будет рассказано на своем месте, Джованнантонио из Вердзелли, весьма опытный молодой живописец, получивший много заказов от дворян этого города (который всегда слыл другом и покровителем всех талантов) и в особенности на портреты с натуры. Услышав об этом, Доменико, которому очень хотелось вернуться на родину, возвратился в Сиену, где убедился в том, что Джованнантонио обладает прочной основой в отношении рисунка, в чем, как он знал, и проявляется превосходство художников. И, не удовлетворившись сделанным в Риме, он со всяческим рвением пошел по его стопам, ревностно изучая анатомию и рисуя обнаженную натуру, и это так пошло ему на пользу, что по прошествии короткого времени он начал приобретать в этом благороднейшем городе большое уважение. Не менее, чем за его искусство, любили его там и за доброту и нрав, ибо если Джованнантонио был грубым, распущенным и причудливым и, получив прозвание Содома за то, что всегда и общался, и жил с безбородыми юнцами, на эту кличку весьма охотно отзывался, то, с другой стороны, Доменико был человеком нравственным и добропорядочным, жил по-христиански и большую часть времени проводил в уединении. А так как часто более ценятся людьми те, кого называют хорошими собутыльниками и весельчаками, чем люди добродетельные и нравственные, потому большинство сиенских юношей и бегали за Содомой, прославляя его как человека необыкновенного. Содома этот держал у себя дома для своих причуд и угождения черни попугаев, обезьян, карликовых ослов, маленьких лошадок с Эльбы, говорящего ворона, скаковых арабских жеребцов и тому подобное и этим приобрел в народе известность, где только и говорили, что об его дурачествах.
И вот когда Содома расписал фреской фасад дома мессера Агостино Барди, Доменико, соревнуясь с ним, отделал в это же самое время с большой старательностью фасад дома Боргези, что у колонны Постьерла близ собора. Под самой крышей он изобразил светотенью на фризе несколько фигурок, вызвавших большое одобрение, а в пространствах между тремя рядами окон с травертиновыми наличниками этого дворца он написал бронзой, светотенью и красками много фигур древних богов и других. Сделано было это более чем толково, хотя, впрочем, фасад Содомы хвалили гораздо больше; закончены же были оба фасада в 1512 году. После этого Доменико в Сан Бенедетто, обители монахов Монте Оливето, что за воротами, ведущими в Туфи, написал на доске святую Екатерину Сиенскую, получающую стигматы, а под неким строением стоит святой Бенедикт по правую руку, а по левую – святой Иероним в кардинальском облачении; доску эту за весьма мягкий колорит и большую рельефность много хвалили раньше и хвалят и теперь. Подобным же образом и на пределле этой доски он написал темперой несколько небольших историй невероятно смело и живо, и с такой легкостью рисунка, что большего изящества вложить в них было бы невозможно, и тем не менее кажется, что написано это без малейшего напряжения. На историйках этих изображено, как той самой святой Екатерине ангел вкладывает в уста частицу причастия, освященного священнослужителем, на другой же – ее венчание с Иисусом Христом, а тут же рядом -как она постригается святым Домиником, а также и другие истории.
В церкви Сан Мартино он на большой доске написал новорожденного Христа, которому поклоняются Пречистая Дева, Иосиф и пастухи, наверху же, над хижиной, – прекраснейший сонм ангелов. В этом произведении, получившем большое одобрение художников, Доменико начал показывать тем, кто в этом кое-что понимал, что вещи его были построены на ином основании, чем вещи Содомы. После этого в Главной больнице он написал фреской Посещение Мадонной святой Елизаветы в манере весьма привлекательной и весьма естественной, в церкви Санто Спирито он написал на доске Богоматерь с сыном на руках, венчающимся с названной святой Екатериной Сиенской; с обеих же сторон – святых Бернардина, Франциска, Иеронима и святую Екатерину, девственницу и мученицу, а спереди на какой-то лестнице стоят святые Петр и Павел, причем он очень искусно показал отражение их цветных одеяний в блестящем мраморе ступеней. Работа эта, выполненная с большим толком и со знанием рисунка, сильно его прославила, равно как и мелкие фигуры на пределле образа, где святой Иоанн крестит Христа, некий царь приказывает бросить в колодец жену и детей святого Сигизмунда, святой Доминик сжигает книги еретиков, Христос вручает святой Екатерине Сиенской два венца, один из роз, другой из шипов, а святой Бернардин Сиенский проповедует на площади Сиены при огромнейшем стечении народа.