Жмурки с маньяком
Шрифт:
— Повторяю, вы не должны делать выводов. Кто убил журналиста Павла Мельника и за что?
— Люди Белухи. Я точно не знаю, но это мог быть Карл Хейфец. Журналист вышел на Алберта Ли и смог каким-то образом проникнуть на звероферму, где ведутся работы по извлечению энергии от убитых животных.
— Вы очень много знаете. Вы занимаете довольно ведущее место в преступном синдикате. Вы один из руководителей? — продолжал давление Авдеев.
— Нет. Конечно, нет. Я занимаю самое последнее место.
— Тогда откуда такая информированность? Повторяю вопрос: вы один из руководителей?
— Нет.
— Мы знаем. — И попробовал угадать. — Его убил Карл Хейфец.
Павлюк кивнул головой.
— Да. Он занял место Белухи.
— Кто был первым клиентом Ли? Отвечайте правдиво, мы знаем все.
— Валерий Амелькин. Он был знаком с Белухой еще по работе в Москве. Именно Белуха предложил создание своеобразной «крыши», которая сама будет зависеть от своих подопечных.
Хлопков чуть сбавил обороты, дав вздохнуть Павлюку.
— Как я уже говорил, директор ФСБ держит это дело под личным контролем. Дело чрезвычайно серьезное и держится в секрете. Полетят головы некоторых работников нашего аппарата. Также вы должны понять, что судебное разбирательство будет проходить при закрытых дверях. Никакой огласки и никаких журналистов. Если вы сумеете доказать, что занимали в преступном синдикате не ведущую роль и окажете следствию максимальную помощь, то к вам могут быть применены меры~
Павлюк вытянул шею и, затаив дыхание, ловил каждый звук.
— Я не так выразился, — поправился Хлопков. — Мы сможем подвести вас под Программу защиты государственных свидетелей. Понимаете, о чем я говорю? На днях был принят закон о защите свидетелей. Вы не слышали?
— Нет.
— Очень жаль. Две трети Государственной Думы проголосовали «за». Директор ФСБ разрешил нам на месте определиться и доложить ему. Итак, максимум помощи, и вы, выступив на закрытом слушании, получаете документы на другое имя. Вас благоустроят в каком-нибудь тихом местечке, может быть, вы сможете работать по прежней специальности.
«Господи, вот это лапша!» Малыш прятал улыбку, восторженными глазами глядя на Хлопкова.
— Вы по образованию медик? — спросил он.
— Да, — ответил Павлюк. — Мы учились вместе с Губенко на одном факультете.
— Вы согласны на наши условия? — Хлопков выглядел сурово: «Поверит он в этот бред или нет?»
— Да, инспектор. Что я должен сделать?
— Во-первых, успокоиться. Во-вторых, передать~ как вы назвали начальника смены?
— Геннадий Малахов.
— Вы передадите Малахову компонент, и пусть он включает процесс. Завтра утром вы отпустите Губенко обычную глюкозу. А пропитанную глюкозу оставите на складе. Что делать с ней дальше, я скажу вам завтра. Сколько вы платите Малахову?
— Мелочь. Он вообще не в курсе дел. Я говорю ему, что компонент — а он, в общем-то, дорогой — левый, и плачу ему половину от его настоящей стоимости. Он доволен и не задает вопросов. Но я в такие дни,
— Хорошо. Откройте «дипломат» и достаньте сверток.
Павлюк выполнил приказ.
— Скажите в камеру еще раз — кто, когда и что в этой емкости.
Павлюк снова удовлетворил просьбу детектива.
Тот задал следующий вопрос:
— Что вы можете сказать о глюкозе, пропитанной излучением: она действует как наркотик? Дает привыкание?
— Да. После приема наступает довольно тяжелая абстиненция. Вот уже несколько месяцев он продается в Москве и Петербурге именно как наркотик. Хотя на организм он влияет иначе. Появляется потребность в действии, усиливаются те эмоции, которые преобладали непосредственно перед его приемом. Иногда появляется тяга реализовать какие-то несбывшиеся планы и так далее. Идет массированная атака на психику, открыт, так сказать, вход в беспредельные психические просторы.
— Вы сказали о поставках глюкозы в Петербург и Москву. Только ли глюкоза поставляется в эти города? Может быть, существуют другие лекарственные препараты, пропитанные излучением, о которых вы умолчали?
— Нет, только глюкоза. Ли остановился на ней потому, что это самый безобидный препарат, который можно вводить внутривенно.
— А, к примеру, витамин В-6?
— Его можно вводить только вместе с глюкозой, если отдельно, то человек может получить анафилактический шок. Эритромицин, например, при долгом применении вызовет дизбактериоз — понос, рвота.
— Кто продает глюкозу — сам Губенко?
— Нет. Ее покупают оптом. Кто конкретно, я не знаю, у этого человека какая-то грузинская фамилия.
— Я могу назвать ее, — сказал Малыш. — Тимур Двали.
— Наверное, вам лучше знать. Я хочу сообщить, что последние дни Алберт Ли постоянно находится на ферме. Вчера, например, он ночевал там. Он много работает и, по словам Губенко, готовит модификацию своего аппарата. В случае успеха, а он близок к нему, Ли сможет производить зарядку через любую упаковку, даже через стекло.
— Отлично, Никита Васильевич. Эта информация нам пригодится. Не будем терять времени. Сейчас вы проводите меня на фабрику, в ваш кабинет, и вы изложите все это в письменной форме. Без этого нельзя, — пояснил Хлопков, видя некоторую растерянность на лице Павлюка. — Я соединюсь с директором ФСБ и сообщу ему, что вы уже начали работать на нас. После этого звонка вы становитесь очень ценным свидетелем. Сви-де-те-лем. Инспектор, заканчивайте съемку. Потом мы составим стенограмму нашего разговора, и гражданин Павлюк подпишет ее.
Хлопков вышел из машины и первым направился к офису.
Павлюк догнал его.
— Извините, инспектор. У вас есть какой-нибудь другой документ, кроме удостоверения? Понимаете, мне нужно будет выписать вам пропуск.
— Это ни к чему, — бросил Хлопков. Он вошел в вестибюль и раскрыл перед охранником кожаные корочки. Тот внимательно вгляделся в удостоверение и кивнул головой:
— Проходите.
— Мой друг, — пояснил охраннику Павлюк и заспешил за инспектором.
Хлопков надеялся на значительные результаты, но то, что случилось час назад, превзошло все ожидания.