Жмурки с маньяком
Шрифт:
Восьмой квартал тонул во мраке. Малыш почти на ощупь обошел дом номер 54 и уверенно взялся за перила пожарной лестницы. Этажей в доме было шесть, и именно последний этаж, окна которого от близости с крышей были зарешеченными, интересовал детектива. По мере того как он поднимался по лестнице, сверху все явственнее доносились звуки музыки. Малыш остановился на площадке размером метр на метр и заглянул в темное окно справа от себя. По ту сторону стекла он слабо различил очертания газовой плиты, квадратного стола и мойки. Кухня Татьяны. Он знал расположение
Малыш крепко ухватился за металлическую решетку и потряс ее: держится крепко, выдержит и не такой вес, как у него. Он снял ботинки и носки, оставил их на площадке и накрыл сверху пиджаком. На брючном ремне сыщика крепился модифицированный дисковый фотоаппарат с объективом из восьми просветленных линз — последнее достижение американской фирмы «Кодак» — просто и удобно получить безупречные снимки. Камера была заряжена пленкой светочувствительностью 350 единиц, на нее можно снимать и в сумерках. В заднем кармане брюк устроился сверчувствительный диктофон.
Малыш вставил ногу в ячейку решетки и начал свой путь. Снизу он был похож на Спайдермена из одноименного фильма.
Немного понаблюдав за залом и убедившись, что там никого нет, он ступил ногой на решетку третьего окна. Из четвертого неслись те звуки, которые он услышал, поднимаясь по лестнице. Но сейчас, кроме джазовой музыки, изуродованные уши Малыша уловили и другие звуки. Он сотни раз слышал подобные, и от них детективу было ни жарко, ни холодно. Он заглянул внутрь.
В спальне, тускло освещаемой прикроватным ночником, было уютно и весело. Три обнаженных тела двигались в ритме джаза — синкопами, с ударением на слабую долю, два женских поочередно обрабатывали одно мужское.
«Он так и не изменил своим старым привычкам, — подумал Малыш и нажал кнопку записи магнитофона. — Даже любовница старая. А вот эту девушку я не знаю. Давай познакомимся с тобой, крошка». И он сделал первый снимок.
Малыш попал в кон, веселье только началось, и через десять минут троица сделала перерыв. Сыщик тоже переменил положение и сделал несколько снимков правой рукой. Хорошо выйдет вот этот кадр, где вялого мужчину оставили в покое. На его лице написана благодать, в руках — высокий стакан с коктейлем и дымящаяся сигарета; девушки предоставлены сами себе, и партнер с интересом следит за их обоюдными ласками. Отличный ракурс — все объекты в три четверти и немного сверху вниз.
Через несколько минут мужчина ожил и его с неохотой взяли в компанию. На панели «Кодака» мигнула красным индикаторная лампочка: неотснятыми остались два кадра. Малыш сделал последние снимки и не торопясь проделал обратный путь к ботинкам и пиджаку. Он был доволен. Глядя в темное небо, словно был на Гавайях, сыщик со вздохом произнес:
— Ночь-то какая!~
Устыдившись внезапного порыва сентиментальности, он быстро спустился вниз.
Александр Хлопков переступил порог квартиры и поздоровался с хозяином.
— Здравствуй, Саша, — ответил тот. — Честно говоря, я не ожидал
— Откровенность за откровенность: я сам не ожидал, — ответил Хлопков и прошел в комнату. — Поговорим начистоту, хорошо?
Хозяин пожал плечами и коротко ответил:
— Давай.
На следующее утро Малыш снова оказался в том районе, но еще дальше, в самой клоаке Климова, где кончался город и начиналась мусорная свалка. По кучам мусора бойко шныряли таджики, выуживая оттуда полезные для себя вещи. Мимо сыщика торопливо прошел широколицый и узкоглазый таджик, держа в руках старую стиральную машину.
Валентин толкнул скрипучую дверь двухэтажного зарешеченного дома с более чем нелепой надписью на фасаде «Марки — почтой!» и вошел внутрь. Перед глазами открылась знакомая картина — маленькая конторка, три или четыре стеллажа с несколькими почтовыми марками на пыльных полках и приветливые глаза владельца заведения.
— Валентин! — искренне обрадовался хозяин, вставая навстречу. На вид ему было что-то около сорока, слегка грузноват, чуть выше среднего роста. — Как дела, старина? Давно тебя не видел. Все шпионишь?
— Ага. Привет, Николай. — Малыш ответил на рукопожатие и поискал глазами стул. В прошлый раз, когда он приходил сюда три месяца назад, стул был. Сейчас его не было. Гость уселся на широкий барьер конторки. — А ты как? Как твои дети? Их у тебя, если не ошибаюсь, трое?
— Четверо! Ты всегда путаешь.
— Как жена? — продолжил обмен любезностями Малыш, отказавшись от сигареты. — Я не курю.
— Я знаю, — махнул рукой Николай Марошин. — Марина, как обычно, в полном порядке. Ты ведь видел ее?
— Один раз. И смотрел я на нее снизу вверх.
Марошин рассмеялся.
— Да, жена у меня высокая. — И он перешел на деловой тон. — Тебе, как всегда, нужна лаборатория? Есть что-нибудь интересное?
Глаза хозяина заблестели. Время от времени он предоставлял Малышу свою фотолабораторию, где тот проявлял пленки и печатал фотографии. Денег с сыщика Николай не брал, он довольствовался оставленными Валентином снимками, где не было лиц, а только тела. Этой небольшой деталью Малыш подчеркивал уважение к клиентам детективного агентства А.Хлопкова: на фотографиях, которых у Марошина скопилось больше, чем марок, никого нельзя было узнать. Дальнейшей судьбой своих произведений детектив Авдеев не интересовался: Николай может рассылать их почтой вместо марок.
— Нет, — ответил Малыш, — сегодня у меня проблема другого рода. Мне нужно несколько удостоверений ФСБ, но чтобы комар носа не подточил. Сделаешь?
Марошин пожевал губами. «Марки почтой!» — это лишь вывеска, крыша, основной бизнес Николая заключался в изготовлении фальшивых документов. Слово «фальшивые» можно было навсегда забыть, глядя на красные корочки паспортов и на желтизну тронутых временем свидетельств о рождении.
— Есть такая возможность, — после непродолжительной паузы ответил хозяин. — Но это стоит денег. Ты сказал — несколько удостоверений, сколько именно?