Жнец. Возрождение
Шрифт:
Судя по всё такой же ненарушаемой тишине ясно было всем, и проверять это утверждение пока что никто не желал.
Денис продолжал украдкой рассматривать нового учителя. С виду женщина, как женщина – не кричит, не отчитывает. Правда от взгляда холодный пот прошибает, и говорит так, словно все окружающие – виноградные улитки по уровню развития. А в целом, вполне вроде милая.
– Молодой человек, уже второй раз за урок Вы летаете в облаках. Вам здесь не интересно? – вновь все взгляды, включая льдисто-колючий устремились на Дениса.
– Простите, – тихо ответил тот. – Мысль зародилась и к вам побежала по нейронам.
Черноглазый
Верона Вергардовна резко развернулась к смеющемуся.
– О, Ратор, счастье мое. И ты тут?
Ратор слишком поздно осознал свою оплошность и попытался втянуть голову в широкие плечи и просочиться сквозь пол.
– Не переживай, я мигом исправлю это недоразумение.
– Не стоит, Верона Вергардовна. Извините, пожалуйста, – в черных глазах читалось искреннее раскаяние.
– Извиню. После того, как вымоешь все рекреации корпуса!
Ратор вздохнул, но не решился на дальнейшие высказывания. Бросив Денису очередной взгляд полный дружбы и доброты, он раскрыл тетрадь и принялся записывать правила техники безопасности, которые уже вовсю диктовала хозяйка Медной Горы.
Время тянулось медленно и уныло. Казалось, что оно, как бурлак на Волге, тащит за собой многотонную баржу, которая нарочно тормозит движение. Денис скучал. Но показывать это открыто не решался – слишком колючим был взгляд зеленых глаз химички. Она же, как будто специально, говорила тихо и монотонно.
– При попадании кислоты на кожу первое, что следует сделать – написать себе на лбу слово идиот. Желательно несмываемой краской, – Верона Вергардовна плавно передвигалась из одного конца класса в другой, периодически поправляя того или иного ученика. – Далее следует открыть кран, который вы видите у себя на столе и хорошо промыть место ожога водой. Конечно, промыть надо бы сразу, но без надписи вы наверняка не усвоите всю глубину вашей ошибки. А так – чем дольше кислота контактирует с кожей, тем больше степень поражения, тем сильнее ожог и тем дольше он будет заживать. А это значит, – женщина остановилась прямо напротив усердно записывающего текст Ратора. – Это значит, что вы дольше будете помнить о том, каким неосторожным кто-то был на уроке химии.
Ратор опасливо покосился на стоящую рядом учительницу:
– Да понял я, понял!
– Надеюсь, – холодно ответила та, после чего продолжила вышагивать по классу, вещая про технику безопасности.
Денис, внимательно наблюдавший за этой сценой, нахмурился. Какой-то не очень складной она выходила. Создавалось ощущение, что учитель и ученик говорили о чем-то, только им двоим известном. Возможно, Ратор уже успел в чем-то провиниться?
Денис поразился той вспышке радости, которая возникла в груди от этой мысли. Моргнув, чтобы прогнать наваждение, парень поспешно схватился за ручку – ему вовсе не хотелось быть уличенным в отсутствии конспекта.
Воздух вздрогнул, качнулся и расступился. Денис обернулся, пытаясь понять, почему ненарушаемая тишина внезапно стала такой густой. Ученики сидели в тех же позах – склонившись над тетрадками и усердно записывая. Но создавалось ощущение, что они находятся по ту сторону стекла. Денис моргнул, пытаясь прогнать наваждение, и оглянулся на другую половину класса. Тут картина выглядела полным отражением предыдущей. Верона Вергардовна все так
– Проблемы? – голос Вероны Вергардовны, казалось, прямо сейчас приморозит Дениса к месту.
– Нет, простите, – смутился парень, не заметив, как мир принял привычные очертания.
– Думаю, я знаю, кто составит Ратору компанию по наведению чистоты в корпусе, – процедила Верона и отвернулась.
Денис хотел было возмутиться такой несправедливости, но вовремя кинул взгляд на тетрадь соседа по парте – тот уже заканчивал писать вторую страницу. У Дениса же не было исписано и половины…
После химии и знакомства со своим куратором, остальные уроки не вызвали в душе Дениса никакого отклика. Школа как школа со своими особенностями. Что действительно настораживало парня, так это необходимость жить в общежитии и делить свою комнату с кем-то еще. Денис не хотел себе признаваться, но в глубине души он не хотел оказаться соседом Ратора. Оставалось надеяться, что хотя бы в этом ему повезет. Однако, как и ожидалось, везение оставило Дениса в тот момент, когда он появился на свет. Толкнув скрипящую дверь в спальню первое, на что наткнулся Денис – недружелюбный взгляд черных глаз.
– Только не ты! – взвился Ратор.
– Взаимно! – хмуро бросил в ответ Денис и прошел в комнату, не обращая внимания на воцарившееся напряжение.
Три кровати, три книжных полки, три тумбочки. Стол, два стула и шкаф. Довольно аскетическая обстановка. На окнах – тяжелые лоскутные занавески. На стенах – фотографии наскальных рисунков. Денис кинул взгляд на кровати. Те, что стояли у окна были заняты – на одной сидел Ратор, на второй стоял чей-то рюкзак. Ему же досталась кровать, ближняя ко входу.
– Предупреждаю! Будешь храпеть – выброшу в окно! – грозно предупредил Ратор нового соседа.
Денис кинул на него хмурый взгляд и предпочел оставить эту реплику без ответа. Он давно уяснил, что лучшая тактика при подобных выпадах – холодное, абсолютное игнорирование. Обидчик насторожится, начнет думать, что он делает что-то не так, раз его не замечают, потом разозлится, но, не зная как себя вести, плюнет и отстанет. В прошлой школе эта тактика действовала безотказно. Вот и сейчас Денис, не обращая внимания на нападки Ратора, подошел к шкафу и принялся методично раскладывать вещи на свободной полке. После этого настала очередь учебников, которые ему выдали сразу после уроков, и тетрадей. В общей сложности на это ушел целый час. Еще три часа пришлось потратить на подготовку домашнего задания. Таинственный сосед так и не появился, поэтому звать Дениса на ужин пришлось Ратору.