Жнец
Шрифт:
Он молча подхватил ее на руки и пошел в зону отдыха. Морана обнимала его крепкую шею, держа ноги на весу. Тристан повернулся, сел на тот же диван, на котором сидела она, и Морана, подогнув ноги, чтобы устроиться поудобнее, села на него верхом. Почувствовала, как пистолет на его поясе прижался к ее бедру, но не подняла головы, все так же уткнувшись в изгиб его шеи.
Она ощущала его мускусный запах, смешавшийся с ароматом одеколона, уловила, как пульсирует вена у нее под щекой, когда прижалась ближе, ощутила мягкость волос, когда провела пальцами по прядям. Его сердце билось
Тристан крепко и неподвижно обнимал ее миниатюрное тело. Не гладил, не изучал, не делал ничего. Морана чувствовала, что он отчасти боялся спровоцировать ее, а отчасти не понимал, почему она вдруг прицепилась к нему, как коала к своей любимой ветке.
Спустя несколько минут, на протяжении которых она обнимала его, а он позволял ей делать это безо всяких возражений, Морана отстранилась и посмотрела на его кадык, видневшийся в расстегнутом воротнике белой рубашки.
Позволив себе поднять взгляд, она наконец посмотрела в его глаза.
Его поразительные голубые глаза заставили ее тихо вздохнуть. Они смотрели настойчиво, но не настороженно, как у хищника, а гораздо мягче, гораздо нежнее. Тристан ждал, когда она объяснит свое странное поведение.
Морана обхватила его лицо ладонями, чувствуя, как щетина приятно царапает кожу, а потом выразила в одном слове все чувства, от которых сжималось ее сердце.
– Спасибо.
Тристан нахмурился на мгновение и слегка наклонил голову влево, пытаясь понять, что с ней происходит.
– За что? – спросил он минуту спустя.
Морана погладила его по щекам большими пальцами:
– За заботу.
Он не понимал. Ну конечно, не понимал. Да и как ему понять? Он ведь не знал всей истории. Не знал, кем стал для нее. Не догадывался, что она видела, как он поступил с ее отцом, когда она пропала. Он не понял этого, потому как не знал, что снова накренил ее мир на оси, да так, что Морана не сомневалась: ей больше никогда не будет холодно и одиноко.
Но она не сможет донести это до него, не сможет ни о чем ему рассказать. А потому она сделала то единственное, что могла сделать в этот момент.
Она наклонилась и прильнула к его губам.
Он замер.
Застыл совершенно неподвижно.
Слегка сжал ее бедра руками, но сам сидел под ней, не шелохнувшись. Моране было все равно. Она обнимала его со всей теплотой, которую испытывала к нему в своем сердце, и, наклонив голову, выразила ее в этом поцелуе. Она покусывала его губы, пробовала их. Целовала мягко, трепетно, даря ему всю нежность, которую Тристан, как она знала, никогда не получал за последние два десятка лет.
И он позволил ей. Позволял одарить его и принимал ее нежность. Принимал ее. Он не отвечал на поцелуй, но и не отталкивал.
Морана ощущала вкус его губ так, как ей хотелось уже очень давно. Наклонив голову в другую сторону, она снова приникла к его губам, соединив их на мгновение, а потом пососала его нижнюю губу и почувствовала, как щетина на подбородке трется о ее кожу, а жесткие волоски вокруг губ обжигают ее губы.
В
Морана разорвала самый легкий, самый восхитительный поцелуй и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты, – прошептала она, – Тристан Кейн, прекрасный, прекрасный человек. И мое сердце бьется для тебя.
Замешательство и удивление, отразившиеся на его лице, были бесценны. Перед ней предстал не Хищник. А мальчик, которого назвали чудовищем за то, что он совершил храбрый поступок, а потом оставили одного и больше никогда не говорили ему, что дорожат им. Перед ней был мальчик, спрятавшийся внутри сильного мужчины, который не мог понять ни ее действия, ни стоявшие за ними мысли. Она пробралась под показную сторону его личности и нашла мужчину, того мальчика.
Не сказав больше ни слова, Морана встала. А то, что он отпустил ее, лишь служило подтверждением его шока.
Она открыла дверь и столкнулась с Данте, который смотрел на нее, подняв брови. Морана покачала головой. Он усмехнулся.
– Нужно идти в дом. Время ужина, – объявил Данте, указывая на главную дверь. – Можем поговорить по пути.
Морана кивнула:
– Ничего, если я оставлю здесь свой ноутбук? Я запустила несколько программ, и мне будет не по себе, если они будут работать в том доме.
– Конечно.
– Можешь оставить нас на минуту? – произнес голос виски и греха позади нее, обращаясь к Данте.
– Опять? – ухмыльнулся он, а потом покачал головой и молча вышел через главную дверь.
Морана обернулась, собираясь спросить, о чем он хотел поговорить, как вдруг Тристан с силой прижал ее к стене возле двери. Она подняла взгляд, ничего не понимая и с трудом переводя дыхание. Успела лишь мельком заметить неистовое выражение его лица, как он набросился на ее губы.
Она поджала пальцы ног и стиснула его крепкую поясницу, чувствуя под ладонью пистолет, засунутый сбоку за пояс брюк. Ее тело запылало, сердце грохотало в груди, а Морана отдавалась ему, как песок морской волне. Тристан сжал ее волосы в кулаке и запрокинул ей голову, жадно поглощая ее губы. Поцелуй был совсем не похож на тот, что случился несколько минут назад. Грубый, почти болезненно пылкий, но под ним подспудно пронеслось нечто непорочное. Морана все еще ощущала его замешательство в поцелуе, но было в нем что-то еще. Что-то заветное. Что-то, что он пытался ей сказать, но чего она не могла понять. Морана охотно разомкнула губы, и он, скользнув между ними языком, погрузился в ее рот. Тристан прижимал ее к стене всем телом: ноги к ногам, бедра к бедрам, грудь к груди. Наклонялся к ней, а Морана старалась как можно выше подняться на цыпочках.
Ощущения проносились по всему ее телу, кровь пылала и повсюду обжигала ее изнутри. Тристан прикусил ее нижнюю губу, у нее вырвался стон. Он поглотил его, лаская ее язык своим, сплетя их вместе на мгновение, а потом снова его убрал. Морана прижалась бедрами к его бедрам, притягивала все ближе, пока он наслаждался ее губами, крепко, но нежно сжимая ее волосы.
Это был не просто поцелуй. А нечто гораздо большее.
Они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть необходимого воздуха.