Жнец

РуНикс

– Ужин, – пробормотала Морана сквозь затуманенный разум.

– Я бы предпочел насладиться тобой, – прошептал Тристан в ответ, снова отчаянно ее целуя.

Морана растворилась в этом поцелуе, позволила ему утащить ее на дно. Она не представляла, как долго они целовались: несколько секунд, минут или часов. Знала лишь, что, когда он отстранился, ее губы припухли, а сама она желала большего. Он тоже. Морана чувствовала это в его теле, видела в голубых глазах.

– Вот так и целуй меня в следующий раз, – сказал он, слегка отстранившись.

Морана закатила глаза.

– Спасибо за урок.

Она мельком заметила ямочку у него на щеке, когда он отвернулся к двери. Потянула его обратно за плечо и снова чмокнула. Во всем виновата

эта ямочка. Он ответил на поцелуй. Между ними вновь вспыхнула страсть.

Тяжело дыша, Тристан сделал решительный шаг назад. Морана поправила одежду и пальцами пригладила волосы. Следуя за ним к двери, она заметила, что Данте обратил внимание на ее припухшие губы и взъерошенные волосы Тристана.

– Ни слова, – предупредил Тристан, вновь нацепив привычную маску.

Данте лишь ухмыльнулся, сунув одну руку в карман брюк, а второй обхватив Морану за плечи, и они пошли к особняку. Тристан бросил многозначительный взгляд на руку Данте, но тот ее так и не убрал. Тристан вновь посмотрел вперед и пошел дальше. Морана расслабилась в объятиях Данте.

Ночь была тихой и прекрасной. Небо по-прежнему застилали облака, а луна все так же выглядывала из-за них то тут, то там. Люди Марони, которых не было видно на территории в течение дня, снова скрылись с глаз. Шагая к особняку в компании двух мужчин, Морана нарушила молчание.

– У меня сегодня произошла неприятная ситуация с мистером Марони. Но оказалась вполне мне по силам.

Она рассказала им о состоявшемся разговоре, по крайней мере частично, и о программах кодирования, над которыми работала весь день. Умолчав о том, как смотрела записи с камер и говорила с Амарой, Морана шла, прижавшись к Данте, рядом с Тристаном. Все это представлялось ей каким-то нереальным. Она чувствовала себя в безопасности.

Чем ближе они подходили к дому, тем сильнее напрягались ее спутники. Вскоре Данте убрал руку с ее плеча и вошел в особняк. Тристан снова стал невозмутимым и безразличным, как только они подошли к дверям, и жестом пригласил ее пройти вперед. Морана вошла, все еще испытывая неясные ощущения в сердце и в теле.

Они прошли в фойе. Как только дверь за ними закрылась, Тристан чертовски удивил ее, прижав к себе и заглянув ей в глаза. Поднял руку и обвел большим пальцем ее пухлые губы там, где его губы оставили свой след.

– Сегодня ночью.

Морана сделала резкий вдох: это прикосновение отдалось пульсацией в ее теле. Она сглотнула, кивая. Тристан убрал руку.

– Задай им жару, – прошептал он.

Она улыбнулась. Тристан смотрел на ее улыбку долгое мгновение: взгляд его удивительных глаз был прикован к ее губам.

А затем произошло нечто прекрасное, невероятно ценное.

Его холодные, равнодушные глаза потеплели.

Глава 8

Предупреждение

Что-то не так.

Настойчивое мучительное чувство никак не покидало Морану, пока она смотрела в телефон, удаленно отслеживая ход работы программ, которые запустила в доме Данте. Ее программному обеспечению никогда не требовалось так много времени, какими бы сложными ни были алгоритмы. Это являлось предметом ее гордости. Но прошло уже больше суток после того, как она запустила коды, а прогресс, к ее большому удивлению, составлял всего сорок процентов. Сорок гребаных процентов. Такое попросту невозможно, если только в работу не вмешались извне. Морана проверяла. Никто не вмешивался. А потому она никак не могла понять, какого черта ее программа продвигалась со скоростью беременной улитки.

Озадаченная и недовольная собственным творением, Морана вышла из дома на лужайку. Она была слегка разочарована, но не только из-за программы, но и из-за вчерашнего вечера.

Ужин прошел на удивление гладко. Конечно, не обошлось без подспудной напряженности, но Марони не отпустил ни одного ехидного замечания. Вежливо сообщил ей о давно запланированной вечеринке, которая состоится

сегодня вечером, а потом молчал на протяжении всего ужина. Возможно, именно так он и вел себя за столом, и первый вечер был исключением. Морана этого не знала, но заранее приготовилась к неподобающему взгляду или улыбке. Приготовилась и к намекам в свой адрес или, что еще хуже, в адрес сидящего рядом с ней охотника, в котором, когда они расселись, не осталось и следа того человека, каким он был в доме Данте. Если бы ее губы не горели от страсти, порожденной его губами, Морана сочла бы произошедшее плодом ее бурного воображения.

Сидя рядом с ней, Тристан не был Тристаном, он превратился в молчаливого Хищника – бдительного, настороженного. И теперь, увидев несколько сторон его личности, она поражалась тому, с какой легкостью он возвращался к своим обычным качествам. И не только он. Данте тоже остыл, его непринужденная улыбка сменилась безрадостной ухмылкой.

Чем больше она узнавала обоих мужчин, тем лучше понимала, как тщательно они скрывали свою истинную сущность, которая во многом еще не была ей открыта. Кое-кто мог бы сказать о ней то же самое. Но поскольку Морана знала себя, она понимала, что в этом случае дело было скорее в незнании, кто же она такая под этим показным обликом. Она сама постигала это впервые в жизни, впервые начала ощущать грани зоны комфорта. В любом случае ей предстояло пройти еще долгий путь, чтобы осознать, кто она на самом деле, ведь в глубине души Морана не была дочерью своего отца. Пока она представляла собой хрупкое создание с запутанными мыслями. Вот и все, что она знала на данный момент.

Но несмотря ни на что, Морана все так же никому полностью не доверяла.

Она доверяла Тристану и Данте так, как еще никому в своей жизни, но все же знала, что по-прежнему сдерживала себя, особенно в общении с Тристаном. Она доверила ему свою безопасность. Верила, что он не причинит ей вреда. Доверяла настолько, что снова и снова подставляла ему свое самое уязвимое место. Она начала привязываться к нему так стремительно, что никак не могла и не хотела это контролировать. Но какая-то ее часть, весьма маленькая, но сильная, велела ей сдерживаться, не сдаваться полностью. Морана испытывала к нему чувства, сильные, глубокие, настоящие. Эмоции, которые он пробуждал в ней, исходили из самых израненных уголков ее души и все же были самыми чистыми из всех, что она испытывала в жизни. Морана признавала, что он способен ранить ее эмоционально, да так, как было не по силам ее отцу. Он обладал властью загубить ее, которой она сама же его наделила.

И эта малая часть являлась ее защитной мерой, ее подстраховкой. Ведь если это когда-нибудь случится, если однажды он предаст ее и оставит на съеденье волкам, она не сдастся, как беспомощная овечка. Эта маленькая ее часть поможет ей выжить. Позволит восстановиться. И эта часть принадлежала только ей одной. Морана не знала, как передать ее Тристану, даже если однажды ей этого захочется. И в этом заключалась одна из многих причин ее разочарования.

А еще Морану охватывало раздражение из-за того, что ее покупки должны были доставить к полудню, а полдень уже миновал. В любой другой ситуации ее это не беспокоило бы, но сегодня утром у Мораны произошла весьма неприятная встреча с Кьярой Манчини. Красотка напомнила ей о предстоящей вечеринке, которую устраивал Марони для своих партнеров по «бизнесу», и сделала это в крайне грубой манере (и Морана предположила, что груба она была потому, что, как и все остальные в доме, слышала, как они с Тристаном предавались страсти две ночи назад как раз после того, как Кьяра велела ей держаться от него подальше). Вечеринка устраивалась в честь заключения крупной сделки, о которой она не должна знать. А судя по первой вечеринке, которую Морана наблюдала на этой территории, она понимала, что нужно выглядеть хорошо, особенно если эта Кьяра намеревалась выглядеть сногсшибательно и строить глазки ее мужчине. Все это женские штучки.