Жнец

РуНикс

Она не знала, как к этому относиться.

Вытерев лицо, Морана открыла глаза, ожидая, что окажется одна.

Однако этого не случилось.

Тристан стоял возле раковины, где взял мочалку и несколько бутылочек, а потом подошел к ней.

В замешательстве Морана захлопала глазами, ничего не понимая.

– Что ты делаешь? – тихо спросила она, наблюдая за ним.

В ответ он молча встал на колени у нее за головой.

Его большие грубые руки, привыкшие обращаться со смертоносным оружием, медленно и нежно коснулись ее щек, будто он боялся надавить

слишком сильно. Удаляя макияж, Морана и то нажимала сильнее. Легким, но уверенным прикосновением он провел мочалкой по ее щекам, подбородку и лбу.

Запрокинув голову, Морана расслабилась и позволила ему позаботиться о ней так, как не делал никто и никогда, и так, как он сам, скорее всего, уже давно ни о ком не заботился. Они оба заслужили этого. Этот момент принадлежал только им.

Тристан молча протянул ей мочалку, и, опустив взгляд, Морана запоздало поняла, что белая ткань стала бледно-красного цвета. Она посмотрела на пятно и смутно припомнила, что нападавший порезал руку, а потом попытался схватить ее за лицо. Подонок испачкал ее лицо своей кровью.

А Тристан вытер ее.

Снова.

Сердце защемило, и, сильнее сжав пальцами мочалку, Морана ощутила, как задрожали губы, когда он коснулся ее мокрых волос. Запах мужского шампуня ударил в нос, и Морана заставила себя дышать ровно. Он решительными движениями втирал шампунь в кожу ее головы и намыливал пряди. Морана откинула голову назад и застонала от переполнявших чувств. Его руки замерли на мгновение, а потом продолжили вновь. При желании он мог бы однажды сменить род деятельности. В царящем молчании витало нечто умиротворяющее, что напомнило ей о первой ночи, которую она провела на его территории.

Но Моране следовало рассказать ему о той отраве, что терзала ее голову. Она должна была открыться ему, потому что он единственный знакомый ей человек, который был невосприимчив к отраве. Тристан примет ее, но все равно выкарабкается. Но Морана не могла. Она всю жизнь цеплялась за яд, и он начал разъедать ее изнутри, пока она не выплеснула его перед ним.

– Я ударила его по голове, – слова, сказанные в темноту, сказанные ему, прозвучали еле слышно в тишине комнаты.

Тристан снова остановился, дожидаясь, когда она продолжит. Морана сама не знала, почему заговорила, но, как только начала, слова хлынули из нее потоком.

– У меня не было никакого оружия, – тихо произнесла она, и Тристан продолжил мыть ее волосы, внимательно слушая. Она чувствовала это по тому, как его пальцы двигались в такт ее словам. – Он пытался задушить меня подушкой. Кое-как мне удалось схватить лампу и ударить его.

Пальцы Тристана дрогнули. Набрав в ладонь воды, он осторожно вылил ее Моране по краю лба, так что она почувствовала, как пена стекает вниз.

– В итоге мы как-то оказались на полу, а он между моих ног.

Тристан замер.

Замер, источая столько опасности, сколько она не ощущала еще никогда.

Морана сразу же осознала свою ошибку и поспешила объяснить:

– Нет, нет. Не в этом смысле. Нет, он не тронул меня.

Она слышала его участившееся дыхание, чувствовала,

как пальцы сильнее сжали ее волосы, но тело оставалось неподвижным, как у настоящего охотника.

Морана быстро продолжила:

– Я зажала его голову бедрами, чтобы обездвижить. А потом била его лампой по голове, пока он не потерял сознание.

Пару мгновений спустя Тристан снова начал смывать шампунь с ее волос. Морана вздохнула с облегчением и рассказала ему все остальное.

– Я сфотографировала его. Завтра запущу программу по распознаванию лиц. Как бы там ни было, он очнулся, и я помчалась к Данте, пока мерзавец не успел броситься за мной. Хорошо, что Данте был там.

Тристан издал тихий рык.

Морана в изумлении приподняла брови, но ничего не сказала. Она начала осознавать, что ее и впрямь привлекали животные звуки, которые он издавал.

– Мне, конечно, очень нравится это твое рычание, но ты можешь говорить словами, знаешь ли. – Спустя несколько мгновений молчания она уже решила, что он не ответит.

– Позже.

Одно простое слово, произнесенное едва сдерживаемым голосом. Морана расслабилась, давая ему время и возможность по-своему осмыслить произошедшее.

Он закончил мыть ее волосы, а Морана – принимать ванну, в которой уже начала морщиться кожа на пальцах. Через пару минут Морана обернулась и увидела, как Тристан достал полотенце и протягивал ей. Она встала, взяла его и вытерлась, когда он вернулся в спальню.

Морана спустила воду в ванне, вышла в погруженную в темноту комнату и заметила, как Тристан что-то ищет в комоде возле двери. Достав оттуда футболку, он подал ее Моране.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она, натянув футболку.

Футболка дошла ей почти до колен, окутав его запахом. Она сделала глубокий вдох. Лучшая пижама из всех, что у нее были.

Тристан еще несколько раз что-то уносил из комнаты и возвращался снова. На четвертый раз он вернулся со стаканом воды и таблетками в ладони.

– Обезболивающее? – спросила Морана, глядя на него.

Он кивнул, не сводя глаз с футболки на ее обнаженном теле.

Закинув таблетки в рот, Морана запила их водой, после чего Тристан забрал стакан и поставил его на край комода.

Затем снова взял Морану на руки и отнес в кровать. Опустил на мягкий матрас и поднял вымытую ступню, чтобы ее осмотреть. А потом, ни разу не взглянув на Морану, принялся наносить мазь и перевязывать ноющий порез.

Морана наблюдала за этим, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу. Она мельком видела его шрамы, видела покрытую пятнами кожу, ожоги, бугристую плоть, свидетельствовавшую о жесточайших пытках, которых она, вероятно, даже не могла себе представить. И все же в это мгновение, когда он обрабатывал ее небольшой порез, словно серьезную рану, какая-то маленькая, глубинная часть ее души, за которую она все еще держалась, высвободилась и была отдана ему. Если Морана что и поняла за прошедшие недели и что стало для нее прозрением за последние несколько часов, так это то, что человек, склонившийся над ней, никогда бы ее не убил.