Жорж - иномирец. Книга 2
Шрифт:
— Вот смотрите. — Человек ткнул под нос Петру метелку. — Посчитайте, сколько здесь пучков.
— Восемь. — Петр быстро пробежал пальцами по собранным в пучки соломинам.
— Вот, а весь мир уже перешел на метлы, в которых десять пучков.
— И что?
— Как и что? Вы разве не понимаете, какое это отставание от всего мира. Восьмью пучками уже никто не подметает. Это прошлый век, это закат прогресса.
— Переплетите сами, сделайте десять пучков. — Посоветовал я. — И вообще, какая разница каким количеством пучков мести. Я бы
— Нет, надо агитировать людей выйти на улицы, чтобы власть знала, что мы не молчим, что мы способны отстоять свою точку зрения.
— Слушайте, но город чище не станет, если вы вместо работы будете протестовать.
— Станет, еще как станет. Как только у нас появятся десятипучковые метла, мы превратим наш город в образец чистоты.
— Отдай метлу! — Петр резко выдернул руку вперед, выхватил метлу и сломал ее черенок об ногу. — Иди работай, болтун!
Человек замер, глядя на обломки метлы, лежащие в бурой пыли.
— Пошли отсюда. — Петр первым зашагал вдоль по улице. — Ненавижу этих пустобрехов.
Человек с метлой чем-то задел его. Как по мне, так в жизни такие личности встречаются довольно часто, у которых незначительные проблемы раздуты до космического масштаба. Я всегда считал их самообманщиками, которым выдумывают для себя любую идею, лишь бы наполнить жизнь смыслом, а по факту самообманом. Хуже того, они еще и заразить пытаются своей идеей остальных.
Как оказалось, город кишел подобными активистами, агитирующими за свои идеи. Следующим нам попался человек с плакатом, требующий обратить пристальное внимание на какого-то отвратительного вида зверя, которому грозило вымирание от сокращения светового дня.
Потом попался агрессивный тип, пытающийся напасть на нас за то, что мы не согласились с его позицией по поводу переименования города. Будь у него оружие, он бы устроил настоящий террор против тех, кто не поддерживает его позицию. Встречались и еще люди, призывающие принять участие в каких-то важных, по их мнению, мероприятиях. Было у них у всех одно объединяющее качество, к ним не хотели прислушиваться. Я даже понял причину, люди устали от них. Не было среди них такого человека, который молчал бы и делал, показывая, как надо другим. Каждый активист хотел взять «горлом», давил на жалость, либо на совесть, многие, поняв, что их воззвания неинтересны, принимались оскорблять, унижать, а в итоге, город умирал, захлебываясь в кирпичной пыли.
Постепенно и мы стали ощущать на себе настроение жителей города. Хотелось закрыться от вопящих глоток, от их провокационных воззваний.
— Люди, проснитесь! — Кричал нам в спину человек, ратующий за закрытие библиотеки. — Иначе дьявол разбудит вас! Есть одна книга праведная, которую написал он! Осатаневшие невежи, сволочи, ненавижу!
Вся наша компания, не останавливаясь, не отвлекаясь на «активистов» спешила к «Скорой».
— Еще пять
— Прежде, чем повеситься, дядь Борь, тебе надо сагитировать на это мероприятие полгорода, иначе не по канону.
— Есть люди, у которых вместо рта унитаз, в который хочется справить нужду. — Зло произнес Петр. — Вроде, и говорят что-то правильное, а чуешь, подбивают на какую-то гадость.
— Ты про кого? — Веня было подумал, что коллега говорит о нем.
— Да не про тебя, обо всех, кого мы видели здесь. Что-то теория про активных идиотов буксует в этом мире.
— Уравновешивается усталым безразличием. — Предположил я.
Проявление яркой эмоции, пусть даже и злости, я счел добрым знаком, показавшим, что терапия прошла не совсем впустую.
— Хорошо сказал, надо запомнить. — Похвалил я Петра. — Кажется, после такого вы заслужили настоящий отдых.
Мы с облегчением вернулись в машину и перенеслись, поддавшись светлым чувствам Антоша в горный мир с водопадом и чистым воздухом. Ляля, не дождавшись остальных, сразу же окунулась в поток ледяной горной реки, вымывая из шерсти забившуюся в нее кирпичную пыль.
— Что ты ощутил в том мире? — Спросил я Петра.
— Ты, это, прости, что я сорвался и назвал тебя вампиром. Угнетает меня неопределенность, непонятность ситуации. Я не привык к такой жизни, в которой нет понятной цели. Дожить до зарплаты, дожить до конца кредита, до пенсии. Поэтому у меня началась депрессия. А этот мир, в котором мы были, ну, это часть меня, верно. У каждого есть темный чулан, в который он складывает свои вещи, которые он считает нужными, но одновременно знает, что они никогда не пригодятся. Кем я только себя не представлял, какие только полки не собирался за собой повести, а дальше пьяных разговоров на кухне дело не шло.
— Да, ладно тебе, все мы в своем мире хотели казаться себе более важными. Мы уже разговаривали об этом между собой и решили, что изначально человек умел ходить между мирами, но потом забыл, как это делать, поставив неважное, мелкое над действительно важным. Как следствие он забыл про свое умение, но на генетическом уровне оно живо и периодически заявляет о том, что мы способны на большее, но правильно интерпретировать его мы не можем. Кто в своем уме придет к мысли, что существуют другие миры, сквозь которые можно ходить как через калитку в заборе?
— Никто, разумеется. — Согласился Петр. — Почти никто. — Намекнул он на нашу компанию.
— Вот и прет из нас всякая дичь, то метлы не той системы, то мир надо спасать, то все мушкетеры один я, Д'артаньян.
— Я пока не готов согласиться со всем, потому что для выводов знаю слишком мало. Обещаю, что больше не буду обвинять тебя и твоих друзей, потому что сам хорош, много говна еще в душе, которое надо переработать в чернозем и посеять в него семена мудрости, как у змея.
— Ладно, хочется верить, что ты искренне встал на путь исправления.