Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
— Я поклялся хранить тайну.
— О! Вот это уже более серьезно.
— Но это так, сударыня.
— Вы обещали молчать о колдовстве, но, быть может, не о самом колдуне?
— Вы правы.
— В таком случае, принц, признаемся вам, что мы с герцогом как раз ищем какого-нибудь волшебника.
— В самом деле?
— Ей-богу.
— Обратитесь к моему.
— С большим удовольствием.
— Он к вашим услугам, графиня.
—
— И к вашим, герцог.
— Как его зовут?
— Граф Феникс.
Г-жа Дюбарри и герцог переглянулись и побледнели.
— Как странно! — в один голос сказали они.
— Вы его знаете? — осведомился принц.
— Нет. И вы считаете, что он колдун?
— Тут и спорить нечего.
— Вы с ним беседовали?
— Разумеется.
— И как он вам показался?..
— Он великолепен.
— А по какому случаю вы имели с ним дело?
— Я… — кардинал замялся. — Я обратился к нему с просьбой, чтобы он предсказал мне мою судьбу.
— И он все верно угадал?
— Он поведал мне такое, что можно узнать только на том свете.
— А не называет ли он себя еще каким-нибудь именем, кроме как графом Фениксом?
— А как же, его еще зовут…
— Скажите, монсеньор! — в нетерпении воскликнула графиня.
— Жозеф Бальзамо, сударыня.
Молитвенно сложив руки, графиня глянула на Ришелье. Ришелье устремил взгляд на графиню, почесывая кончик носа.
— А дьявол в самом деле черен? — внезапно спросила г-жа Дюбарри.
— Дьявол, графиня? Откуда мне знать, я его не видел.
— Что вы такое говорите его высокопреосвященству, графиня?! — воскликнул Ришелье. — Хорошенькое было бы знакомство для кардинала!
— Значит, вам не показали дьявола, когда предсказывали судьбу? — спросила графиня.
— Разумеется, нет, — отвечал кардинал, — дьявола показывают только простонародью; для таких, как мы, это излишне.
— А все-таки говорите что хотите, принц, — возразила г-жа Дюбарри, — а без чертовщины в этаких делах не обходится.
— Еще бы, я сам того же мнения.
— Зеленые огоньки — не правда ли? Привидения, адские котлы, от которых несет зловонным горелым мясом…
— Да нет же, нет, у моего колдуна превосходные манеры: это весьма галантный человек, он принял меня как нельзя более любезно.
— А не хотите ли вы, графиня, заказать этому колдуну ваш гороскоп? — поинтересовался Ришелье.
— Признаться, до смерти хочу.
— Вот и закажите, сударыня!
—
— В красивой комнате, очаровательно обставленной.
Графине стоило большого труда скрыть свое нетерпение.
— Понимаю, — отвечала она, — а что за дом?
— Весьма пристойный, хотя и странной архитектуры.
Графиня топнула ногой с досады, что ее так дурно поняли.
Ришелье поспешил ей на помощь.
— Неужели вы не видите, монсеньор, — вмешался он, — г-жа Дюбарри изнывает от ярости, что не знает до сих пор, где живет ваш колдун.
— Вы сказали, где он живет?
— Да.
— С радостью вам это сообщу, — отвечал кардинал. — Э… вот ведь право! Погодите-ка… нет… Где-то в квартале, что на Болоте, почти на углу бульвара и улицы Сан-Франсуа, Сент-Анастази… нет. Словом, какого-то святого.
— Но какого? Вы-то должны знать их всех!
— Нет, напротив, я знаю весьма немногих, — признался кардинал. — Но погодите, мой негодник лакей, наверно, знает.
— В самом деле, — заметил герцог. — Мы его взяли на запятки. Стойте, Шампань, стойте.
И герцог дернул за шнурок, привязанный к мизинцу кучера.
Кучер на всем скаку остановил лошадей; тонконогие лошади так и задрожали.
— Олив, — воззвал кардинал, — где ты, мерзавец?
— Здесь, монсеньор.
— Куда это я ездил на днях вечером довольно далеко в квартал на Болоте?
Кучер, прекрасно слышавший разговор, поостерегся проявлять свою осведомленность.
— На Болоте… — протянул он, притворяясь, что вспоминает.
— Да, неподалеку от бульвара.
— В какой день это было, монсеньор?
— В тот день, когда я вернулся из Сен-Дени.
— Из Сен-Дени? — переспросил Олив, стремясь набить себе цену и придать своим усилиям больше достоверности.
— Ну да, из Сен-Дени. Карета ждала меня на бульваре, если не ошибаюсь.
— Верно, монсеньор, верно, еще какой-то человек проводил вас до кареты и бросил в нее тяжеленный сверток, теперь я помню.
— Возможно, так оно и было, — возразил кардинал, — но разве тебя об этом спрашивают, осел?
— А чего желает монсеньор?
— Знать, как называлась та улица.
— Улица Сен-Клод, монсеньор.
— Верно, Сен-Клод! — воскликнул кардинал. — Я готов был побиться об заклад, что там фигурировал какой-то святой.