Жозеф Бальзамо. Том 2

Дюма-отец Александр

— Спите.

Едва он вымолвил это слово, Лоренца поникла, как цветок на стебле; голова ее качнулась и склонилась на подушки софы. Руки матовой белизны упали на шелк платья и вытянулись вдоль тела.

Бальзамо подошел, любуясь ее красотой, и приложился губами к ее чистому лбу.

И тут лицо Лоренцы прояснилось, словно дыхание самой любви прогнало облака, омрачавшие ее чело. Губы ее раскрылись и задрожали, глаза подернулись томной влагой, и она вздохнула так, как вздыхали, должно быть, ангелы в первые дни творения, проникаясь любовью к детям рода человеческого.

Бальзамо смотрел на нее,

словно не в силах оторваться, но тут вновь зазвенел звонок; он бросился к камину, нажал какой-то выступ и скрылся за цветами.

В гостиной его ждал Фриц вместе с человеком, одетым в куртку скорохода и обутым в тяжелые ботфорты с длинными шпорами.

У приезжего было грубоватое лицо, выдававшее принадлежность к простонародью, но в глазах мерцала частичка священного огня, наверняка зажженного разумом, превосходившим его собственный.

В левой руке он держал рукоять короткого узловатого хлыста; правою же он осенил себя знаками, которые Бальзамо. присмотревшись, сразу понял и на которые, также молча, ответил, дотронувшись до своего лба указательным пальцем.

В ответ посланец коснулся рукой груди и начертал на ней еще один знак, который остался бы невнятен для постороннего, потому что напоминал движение, каким застегивают пуговицу.

В ответ на этот знак хозяин показал кольцо, которое было у него на пальце.

При виде этого грозного символа посланец преклонил колено.

— Откуда ты явился? — спросил Бальзамо.

— Из Руана, повелитель.

— Кто ты?

— Скороход на службе госпожи де Граммон.

— Кто тебя к ней определил?

— Такова была воля великого копта.

— Какой приказ ты получил, поступая к ней на службу?

— Не иметь секретов от повелителя.

— Куда ты направляешься?

— В Версаль.

— Что ты везешь?

— Письмо.

— Кому?

— Министру.

— Дай.

Гонец протянул Бальзамо письмо, которое извлек из кожаного мешка, висевшего у него за спиной.

— Мне подождать? — спросил он.

— Да.

— Жду.

— Фриц!

Появился немец.

— Спрячь Себастена в буфетной.

— Да, хозяин.

— Он знает, как меня зовут! — с суеверным ужасом прошептал адепт.

— Он все знает, — возразил Фриц, увлекая его за собой.

Бальзамо остался один; он осмотрел массивную печать на письме; она была в полной сохранности; умоляющий взгляд гонца, казалось, взывал к нему с просьбой не повредить, если можно, этой печати.

Затем он медленно и задумчиво поднялся наверх и отворил потайную дверь, которая вела в комнату Лоренцы.

Лоренца все еще спала, но и во сне томилась от бездействия, отчего спалось ей беспокойно. Он взял ее за руку, которая конвульсивно сжалась, и приложил к ее груди запечатанное письмо, доставленное гонцом.

— Вы видите? — обратился он к ней.

— Да, вижу, — отвечала Лоренца.

— Что у меня в руке?

— Письмо.

— Вы можете его прочесть?

— Могу.

— Тогда читайте.

Глаза Лоренцы были по-прежнему закрыты, грудь трепетала; слово за словом она прочла следующие строки, которые Бальзамо записывал под ее диктовку:

«Дорогой брат!

Как я и предвидела, мое изгнание принесет нам некоторую пользу. Сегодня утром я уехала

от президента Руанского парламента: он наш, но робеет. Я поторопила его от Вашего имени. Наконец он решился и через неделю пришлет в Версаль свой план военных действий.

Теперь я срочно отправляюсь в Ренн, дабы несколько расшевелить дремлющих Карадека и Ла Шалоте [19] .

В Руане был наш агент из Кодбека. Я с ним встретилась. Англия не остановится на полпути; она готовит резкую ноту Версальскому кабинету.

19

Забавная ошибка Дюма: оба названных персонажа — один человек, Луи Рене Карадек де Ла Шалоте (1701–1785), прокурор Реннского парламента, противник иезуитов.

X. советовался со мною, стоит ли к этому прибегать. Я ответила утвердительно. Скоро Вы получите последние памфлеты Тевено де Моранда [20] и Делиля [21] , обращенные против Дюбарри. От этих петард запылает весь город.

До меня дошли дурные вести, в воздухе носится слух об опале. Но Вы мне еще не написали, и я смеюсь над пересудами. Все же избавьте меня от сомнений и ответ немедля пошлите мне, как только до Вас доберется мой гонец. Ваше послание найдет меня в Кане, где мне нужно повлиять на некоторых людей.

20

Моранд, Тевено де (1741–1851) — французский памфлетист.

21

Делиль (? –1784) — французский поэт-сатирик, прозванный Делиль-куплетист.

Прощайте, обнимаю Вас.

Герцогиня де Граммон».

Лоренца смолкла.

— Вы ничего больше не видите? — спросил Бальзамо.

— Ничего не вижу.

— Никакого постскриптума?

— Нет.

Бальзамо, у которого во время чтения лицо все прояснялось, взял у Лоренцы письмо герцогини.

— Любопытно, — произнес он. — Они мне дорого за это заплатят. Вот, значит, как пишутся подобные письма! — воскликнул он. — Да, великих мужчин всегда губят женщины. Никакие полчища врагов, никакие хитросплетения интриг не могли бы свалить Шуазеля — и вот ласкающий женский шепот повергает его во прах. Да, все мы погибнем из-за женского предательства или женской слабости… У кого есть сердце, а в нем хоть капля чувствительности, тот обречен.

Произнося эти слова, Бальзам с невыразимой нежностью глядел на трепещущую Лоренцу.

— Я правду говорю? — спросил он у нее.

— Нет, нет, это неправда, — пылко возразила она. — Ты же сам видишь, я слишком тебя люблю, чтобы помешать тебе, подобно всем этим неразумным и бессердечным женщинам.

Бальзамо позволил обольстительнице привлечь себя в объятия.

Внезапно раздался двукратный звон колокольчика в руках Фрица — один раз, потом второй.

— Два посетителя, — сказал Бальзамо.