Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине
Шрифт:
Она изведала любовь вольной птичкой, затерянной среди дикой природы островов, на Мартинике, где Александр почуял затаенную страстность ее скороспелой зрелости. Там она любила. Потому что там было средоточие, фокус, центр ее жизни. Она умела по-настоящему любить только среди темных ночей, полных аромата и звезд.
Когда, предназначенная неизвестному супругу, она прибыла во Францию, какие горизонты открывались ей? Горизонты улицы Тевено. Известно, какими они были…
В угрюмом, холодном, застывшем в своей пышности доме познала она всю горечь воспоминаний, всю тоску безрадостного изгнания из рая.
Мог ли Александр
Вот истоки медленного, но неумолимого разъединения между супругами.
Что потом?
Голова Александра скатывается с плеч…
И Жозефина забывает об Александре.
Если памяти можно изменить, то Жозефина ей изменяет.
О, если бы богам было угодно, чтобы Жозефина чти-
Вдова гильотинированного
Непотребный дом, его содержатель и завсегдатаи
На другой день после падения Робеспьера Жозефина очутилась в Париже, впавшем благодаря Республике в бражничество. Оставшаяся одна, она вынуждена занимать у всех, кто может явить христианское снисхождение к вдове без кредита. Жозефина подписывает векселя, допускает кредиторов опротестовывать их, возобновляет кредит, отбивается, взятая за горло посредниками.
Инстинктивно в Жозефине просыпается публичная женщина.
Ей нечего есть, а она желает иметь карету. И у кого же вдова Богарне просит ее? У Комитета общественного спасения!
О! Она берется за это очень умело, с изощренной хитростью. Если послушать Жозефину, Александр Богарне оставил, покидая Рейнскую армию, лошадей, которыми воспользовались представители народа. Очень смиренно она просит о возмещении этой потери какой бы то ни было суммой. За отсутствием денежного возмещения она удовлетворилась бы тремя лошадьми и каретой…
И она их получила! Правда, ей в этот момент нечем было заплатить за меру овса для своих бурок, но она занимает деньги и все-таки разъезжает в экипаже.
В этой спекуляции сказалась вся натура креолки. Ах, как вовремя вспомнила она об Александре… Но как ненадолго…
При Директории, называемой Дезинкуром «правлением террора», а Имбером де Сент-Аманом «пародией на правление», один за другим открываются салоны. Там обсуждают дела столь же нечистые, как и романы, которые там завязываются.
Салон Терезии Тальен из их числа. Среди завсегдатаев, этих пройдох, сплетников, этой банды «животов» и «глоток», Терезия была царицей. Ее муж – знаменитый Тальен, «чувствительный гильотинер», как назвал его Мишле.
Отчего бы Жозефине выказывать отвращение к посещениям такого салона, ей, ищущей приключений и содержателей?
Она найдет там и то и другое в лице Барраса и в то же время настолько сойдется с Терезией, что заставит некоего писателя сказать, что «она не стеснялась компрометировать себя открытой близостью с мадам Тальен».
Но нельзя требовать достоинства от вдовы гильотинированного, Жозефины III года Республики и эпохи Директории.
Впрочем, дружба с Терезией, этой Богоматерью Термидора, переживет Директорию. Конец ей положит лишь Наполеон. Он потребует ссылки «ужасной и позорной женщины». Терезия покорится судьбе без злобы, с долей меланхолического разочарования. Меланхолия всегда удачно сочеталась в ней с обходительностью. Отзвук этого настроения доносит до нас записка, посланная
«Мадам де Бонапарт
в Тюильрийский дворец.
25 вандемьера IX года [7] .
Гражданин Бронувиль желает проникнуть к вам, мой старинный друг. Он полагает, что мое письмо может помочь ему и окажется достаточным, чтобы заинтересовать вас в его пользу.
Разочарованная временем, обстоятельствами и вашим сердцем, я нисколько не предаюсь сладкому заблуждению, но не могу отказать в подтверждении моего сочувствия человеку, двадцать пять лет служившему правительству, человеку, потерявшему всё во время революционного кризиса. Для него это надежда на счастье, а для меня – случай напомнить вам, что моя дружба может противостоять всем испытаниям и окончится только с моей смертью.
7
17 октября 1800 г.
Терезия Кабаррюс-Тальен».
Какой прием оказала Жозефина подателю этой рекомендации? Не знаем. Но, вероятно, не указала ему на дверь. Наглость (в отличие от насмешек) всегда казалась Жозефине симпатичной.
Жозефина, уже закаленная в салоне Тальен, устремилась в салон Барраса, носителя двух чинов – директора и сплетника. Сам Баррас уверяет, что вдова Богарне отправилась с Терезией туда исключительно для того, чтобы попасть в его общество. Возможно. Из-за таких пустяков Баррас врать бы не стал.
Официальный салон в Люксембургском дворце представлял собой странное место. Там играли вовсю, и бешеные ставки превращали салон в игорный дом. Там, среди развращенных аристократов, потерянных женщин и банкротов, готовились те воровские дела, «доходы от которых разделял Баррас», – как утверждает Тьебо.
Чтобы быть принятым в этом непотребном доме или, если угодно, салоне, нужно было, по словам Массона, «выставлять напоказ тело».
И Жозефина демонстрировала свое тело с откровенностью, выходящей далеко за границы приличий. «На Жозефине было платье розовое с белым, драпированное сверху донизу, со шлейфом, отделанное по подолу черной бахромой. На корсаже нет никакой косынки. Короткие рукава из черного газа. Длинные, выше локтя, перчатки орехового цвета, очень идущего этой прекрасной фиалке. Желтые сафьяновые башмаки. Чулки белые с зелеными стрелками.
Если она и носит прическу по-этрусски, украшенную лентами, то, я уверен, не для того, чтобы быть похожей на древность. Подражать моде – вот вся претензия доброй Жозефины. Но выходит само собой, что знаменитая мадам де Богарне предписывает моду».
Не знаем, откуда взялось это щегольское дезабилье, но, конечно, оно должно было недурно выглядеть на креолке. «На корсаже никакой косынки»! Тогда женская нравственность одобрялась менее всего, и один журналист писал: «Уже более двух тысяч лет женщины носят сорочки – анахронизм, переживший себя». Жозефина и ее подруги сочли элегантным не носить их.