Жребий Рубикона

Абдуллаев Чингиз Акифович

Вейдеманис еще немного прибавил скорость. Дронго в очередной раз достал телефон. Набрал номер.

– Здравствуйте, Далвида, – быстро сказал он, услышав голос молодой женщины.

– Здравствуйте, – устало пробормотала она, – как хорошо, что вы объявились. Сегодня днем мне позвонили из Германии и сказали, что операция сына может состояться через две недели. Мы как раз решили вылететь туда через неделю.

– Как он себя чувствует?

– Нормально. Принимает лекарства, и пока у него нет таких судорожных припадков, как раньше.

Хотя немецкие врачи считают, что бензонал, который ему здесь выписали, это уже даже не вчерашний, а позавчерашний день. Но мы пока ничего не меняем, так как это лекарство ему помогает.

– Вы сможете выехать раньше? – спросил Дронго.

– Нет. Раньше не нужно. Можно даже немного позже. Дней через десять. Чтобы прибыть в Германию за несколько дней до операции. Они еще должны будут сделать анализы перед операцией, в том числе и посмотреть на активность мозговой коры.

– Боюсь, вам придется уехать раньше, – сказал Дронго.

– Почему раньше? Что опять случилось? Это как-то связано с наследством? Если нужно куда-то поехать, я, конечно, готова срочно вылететь. Оставлю мальчика у сестры. Хотя ему там не нравится. Но деньги мне сейчас очень понадобятся. Операция стоит недешево.

Дронго помрачнел. Нужно было рассказать ей о своем обмане. И вообще объясниться.

– Мне нужно с вами увидеться, – попросил он.

– Давайте завтра, – усмехнулась Далвида, – по-моему, сегодня ночью мы несколько перебрали с интенсивностью наших встреч. А то няня моего сына точно решит, что у меня появился новый друг.

– Это очень серьезно, – перебил Дронго молодую женщину, – и мне действительно нужно срочно с вами увидеться.

– Неужели так срочно? Нельзя отложить на завтра? Я в таком виде после сегодняшней ночи. Записалась на завтра утром к своей визажистке и маникюрше. Мне не хотелось, чтобы вы вспоминали меня только лежащей голой в ванной и напившейся до бесчувствия.

– Повторяю, что наша встреча не терпит отлагательств, – сказал Дронго, – мы должны увидеться как можно быстрее. И ваш маникюр с макияжем меня волнуют гораздо меньше вашей судьбы. И судьбы вашего сына.

– Вы меня пугаете, – призналась Далвида, – но если это так важно, приезжайте. Неужели насчет наследства? Я не настолько меркантильна, как вы могли подумать.

– По другому поводу.

– Тогда я вообще не понимаю, какое у нотариуса может быть срочное дело ко мне.

– Я вам все расскажу, – пообещал Дронго, – буду у вас примерно через час.

Он решил набрать другой номер.

– Кому ты звонишь? – поинтересовался Вейдеманис.

– Людям, которые должны быть готовы к возможным неприятностям, – пояснил Дронго. – Если убили Долгоносова и Моркунаса, то, возможно, убийства связаны не с Далвидой, а с самим институтом, учитывая неприятности, о которых говорил Окрошидзе.

Дронго услышал голос исполняющего обязанности директора института.

– Простите, Ростом Нугзарович, что снова вас беспокою.

– Я

не хочу с вами разговаривать, – сухо прервал директор и отключился.

– Идиот, – прокомментировал Дронго, – не хочет разговаривать.

Он набрал номер телефона Балакина.

– Вилен Захарович, здравствуйте, – быстро произнес он. – Где вы находитесь?

– В институте, – ответил удивленный вопросом эксперта Балакин.

– Срочно войдите в кабинет Окрошидзе и сообщите ему, что у меня появились доказательства убийства Долгоносова.

– О чем вы говорите? – спросил Балакин. – Какие доказательства?

– Его отравили. Идите к Ростому Нугзаровичу. Иначе может случиться несчастье.

– Сейчас пойду, – пообещал Балакин, – у меня как раз сидит Григорий Антонович, и мы вместе скорбим по поводу смерти Моркунаса. Он был очень хорошим ученым.

– Позвоните Окрошидзе, – вдруг потребовал Дронго, – попросите, пусть снимет трубку.

– Сейчас я ему позвоню. Подождите. – Было слышно, как Балакин поднял трубку прямого телефона и долго ждал соединения, но трубку не брали, и он перезвонил Офелии.

– Ростом Нугзарович в кабинете?

– Он сейчас занят, – сообщила секретарь.

– Кто у него? – поинтересовался Балакин.

– Кошкин, – ответила Офелия, – кажется, они говорят о реорганизации нашего института. Но я точно не уверена.

– Сейчас я к нему пойду, – решил Балакин и попросил Дронго перезвонить через пять минут.

– Он уже пошел к Окрошидзе, – вздохнул Дронго, – нужно все-таки понять, что именно там происходит. Если бы Ростом Нугзарович соизволил рассказать мне, какие именно неприятности у них были на работе, я, может быть, быстрее бы понял, какие опасности могут их подстерегать. Но он сразу прекратил беседу, как только я спросил его о возможных личных отношениях с Далвидой.

– Он тебя выставил? – догадался Вейдеманис.

– Еще как. Сразу начал нервничать. Наверное, не без причины. И сама Далвида мне намекала. И конечно, Раиса Тихоновна. Видимо, первым ухажером Далвиды был Ростом Нугзарович. Но он был слишком нерешительным. Для кавказского мужчины увиваться за женой своего сотрудника и знакомого сложно. Своеобразный кодекс чести. А вот Николаю Тихоновичу было гораздо легче. Тем более что к этому времени у самой Далвиды и ее мужа отношения окончательно расстроились.

– Ты сам говорил об известном российском певце, который трижды был женат на женах своих друзей, – напомнил Эдгар.

– С ужасом говорил, – признался Дронго, – видимо, во мне тоже сидит тот самый комплекс кавказского мужчины. Невозможно ухаживать за женой своего друга или даже за супругой своего сослуживца. Это табу, которое практически невозможно нарушить.

– Ты всегда говорил, что важна абсолютная свобода, – улыбнулся Вейдеманис, – и если люди любят друг друга, они имеют право на счастье. Даже если оба не свободны. Или тоже уже поменял свои взгляды?