Жрица
Шрифт:
В лунном круге я увидел Нику, она застыла в глубоком объятии со своей возлюбленной жрицей. Под их переплетенными волосами угадывался долгий и страстный поцелуй изголодавшихся друг по другу любовниц. Это зрелище наполнило меня возбуждением. Я притянул к себе Машу и шарил руками по ее телу, ощупывая ее напряженные соски, спускаясь к подрагивающим от недавней скачки ягодицам. Она не сопротивлялась, отвечая на мои жаркие поцелуи. Когда мы оказались на полу, я ощутил ее губы на своем напряженном естестве. Они обхватили его плотным кольцом, и язык шершаво скользнул по острию моего копья; затем выполз с другой стороны, ввинчиваясь в тесное сжатое пространство, обогнул
Внезапно она подалась вперед, ее губы скользнули вниз и, открыв глаза, я увидел худые бедра Родиона, надвигающиеся на машины белые ягодицы сзади. Она качнулась и затрепетала свеем телом, когда он вошел в нее. Ее влажная спина, матовым блеском выделяющаяся в белом свете, еще больше прогнулась; ее горло завибрировало – полустон, полу-рычание, и этот звук, не выходя на воздух, передался мне прямо из ее горла. Эти вибрации поднимались внизу моего тела и от бедер растекались по груди, ударяя в голову какой-то первозданной страстью, какую испытывали, наверное, еще мои пещерные предки. Его орган теперь уже мерно двигался в ее глубине, и только далекие отзвуки этого движения долетали до меня. Мне было интересно, что испытывает сейчас Маша, дарящая ласку сразу двум мужчинам. Чувствует ли она себя падшей женщиной, или, напротив, охвачена экстазом мистерии, где все дозволено и все угодно богам? Какое-то время я плыл по волнам этого наслаждения и парил над своим телом. Я слышал стоны и другой пары и угадывал в полумраке их силуэты. Ника сидела в кресле, раскинув ноги на ручках. Голова ее была откинута далеко назад, так что волосы свисали копной почти до самого пола. Между бедрами ее покоилась темная голова моей сестры, стоявшей перед ней на коленях. Их руки сцепились как два провода, по которым шло высокое напряжение. Сплетаясь пальцами, опадая и вновь взлетая, они трепетали в воздухе, и это была повесть о любви во всех ее сладострастных подробностях.
Дрожь в пальцах Маши, которые вцепились в мои бедра, становилась все сильнее. Наконец ее бедра задергались в наслаждении: поршень ее мужа сделал свою работу. Это опустило и мои шлюзы. Все мое тело будто спустилось вниз и завибрировало там, где пульсирующий орган наполнил ее рот семенем.
Все, казалось, было гармоничным в нашей общине, и у Верховной жрицы были все основания быть довольной. Но внезапно все изменилось, когда мы собрались вновь для поклонения. Когда Ника, а не Люба стала вести церемонию, глаза Маши загорелись недобрым блеском.
Она встала и вместо славословия Деве сказала:
– Да простит меня всемогущая Царица Инанна! Я ничтожна перед ее божественным ликом. Но я верю в ее покровительство, я предана божественной Царице всей душой. Я была верной ученицей нашей жрице и следовала ей во всем. Во всем! – повторила она. – Но почему Ника, наша новая послушница, так приближена? Разве она прошла тот же путь, что и мы? Разве у нее больше заслуг или веры? У меня было видение: Великая Инанна недовольна! Она грозила мне, всем нам, она гневалась, что среди нас есть ложь! Что кто-то только делает вид, что верит и служит, а не верит! Не любит Деву. Тот, кто обманом прокрался к нам!
– К милости призываю всевидящую Богину. – отвечала Люба. – Ты ошибаешься, Мария! Здесь нет предателей, здесь все братья и сестры в вере Истинной. Зачем
– Божественная Инанна, ты все видишь – и доброе и злое, и подлинное и ложное, - вмешался Родион. – Да будет мне позволено сказать: и я не верю, что Вероника тебе служит искренно, со всем сердцем. Да не оскорбим мы Великую царицу тем, что первым среди нас будет служить она, которой у нас нет доверия. Это грозит большой бедой! Она последняя пришла, она же первой и должна уйти.
– Нет, я так не уйду! – вскрикнула Вероника. – Пусть рассудит нас сама Великая Дева, пусть даст знак! Мы зажжем жертвенник, и дым от курения она направит в сторону правого и прочь от лживого.
– Да, это будет правильно и по закону. Согласны ли вы пройти испытание? – поддержала ее сестра.
– Да, да, пусть Великая богиня скажет свое слово.
Дым в курильне поднимался прямо вверх, и все напряженно стояли и смотрели на белые струйки, поднимавшиеся в потолку. Но вот они слегка качнулись и склонились – нет, не точно на Нику, а немного в сторону и затем опять выпрямились.
– Вот, - произнесла Люба, - вы все видели: Инанна сказала свое слово: Ты Мария и ты Родион зря Нику обвиняете.
– Нет, неправда, - возразила Мария. – Царица не на нее не показала, а в сторону. Это не знак! Этому нельзя верить.
– Одумайтесь! Как не верить царице Истины? – воскликнула Люба. – Мне горько это слышать! Я считала вас верными последователями, а вы святотатствуете!
– Нас обманули, и мы не останемся!
– выкрикнул Родион. – Мы больше не верим вам всем! Вы это доказали. Заслоняетесь именем Истины, а сами… Наша вера сильна, и она приведет нас к цели и без вас.
– Он махнул рукой. – Маша, пойдем!
– Одумайтесь, - в замешательстве повторила Люба. Все с такой любовью и верой построенное здание вдруг начало рушиться у нее на глазах. – Стойте!
Но они покинули нас, и больше я их не видел. Маша, уходя, повернулась и бросила на меня прощальный взгляд. На Любу никто из них не посмотрел.
Она стояла, оглушенная произошедшим. Ей открылось, что дар предвидения, дар убеждения и власти над обращенными ее покинул. Все случилось так внезапно и так стремительно. Ника пыталась успокоить ее, на сестра будто не слышала слов утешения. Ночь она провела без сна, вознося молитвы к Великой Царице, вымаливая у нее прощение.
Эти дни мы с Никой проводили подле нее. Люба осунулась и выглядела очень усталой. Что-то надломилось в душе. Долгими часами она сидела одна перед курящимся жертвенником, либо лежала, отвернувшись к стене. Ника делала все, что могла, чтобы прогнать эту тоску, но ничто не помогало.
Раз она сказала Нике:
– У меня нет больше сил. Инанна не дает мне новых сил для служения. Я чувствую, что она отдаляется от меня. Я не слышу больше ее голос, она не является мне в снах, как бывало раньше. Видно, я не угодна ей более. – Она опустила голову. Слезы навернулись на ее погасшие глаза.
– Нет, Люба, нет! Великая богиня любит тебя! Она не отпустит тебя от себя, и ты вновь станешь гордой и мудрой жрицей.
– Я знаю, я чувствую, что она не слышит меня. И я устала, очень устала…
– Тогда позволь мне принять от тебя эту миссию. Я – твоя верная ученица и я хочу стать твоей продолжательницей. Великая Дева не может остаться без почитателей на этом свете. Я чувствую в себе силы, я буду служить ей всем сердцем, как это делала ты!
Люба подняла голову и внимательно посмотрела на Нику.