Жук (Том II)
Шрифт:
— Я в порядке… Все хорошо.
— Хорошо, да? Вы бы это лучше бросили. Где там ваше бренди? — Я отдала Сиднею фляжку. — Вот, глотните.
Мистер Холт, не пытаясь спорить, хлебнул неразбавленного алкоголя, предложенного ему Сиднеем. Кажется, бренди совсем не подействовало на него, разве что пепельные щеки обрели розоватый оттенок. Сидней смотрел на него таким взглядом, что я терялась в догадках, как ко всему этому отнестись.
— Слушай, парень. Не думай, что сможешь так просто обвести меня вокруг пальца, и не льсти себе, полагая, что, если вдруг попробуешь нас обмануть,
Я никак не могла понять, почему он так резко говорит с мистером Холтом. Последний, однако, не проявлял никаких признаков негодования: совершенно неожиданно он будто стал автоматом, а не человеком. Сидней продолжал смотреть на него так, словно стремился проникнуть в самую его душу.
— Будьте любезны, мистер Холт, идите вперед, показывайте дорогу в то загадочное помещение, где, как вы утверждаете, вам довелось пережить столь замечательные события.
Потом он прошептал мне:
— Револьвер прихватили?
— Револьвер? — удивилась я. — Зачем?! Не смешите!
Ответ Сиднея прозвучал так грубо — беспричинно грубо! — как будто исходил из уст папа в самом страшном приступе гнева:
— Лучше уж быть смешным, чем бестолочью в юбке. — Я разозлилась и не знала, что сказать, а пока подбирала слова, он продолжал: — Держитесь осмотрительно; не удивляйтесь ничему, что можете увидеть или услышать. От меня не отходите. И ради всего святого, не теряйте головы, крепитесь, как только сможете.
Я понятия не имела, что это могло означать. Не понимала, к чему такие предосторожности. И все же почувствовала, как сердце затрепетало в груди, будто что-то должно было случиться; я слишком хорошо знала Сиднея и не сомневалась: он просто так суетиться не будет, к тому же он ничуть не склонен искать причину для беспокойства там, где ее нет.
Мистер Холт, как ему сказал, вернее, приказал Сидней, привел нас к комнате в передней части дома. Дверь оказалась закрыта. Сидней постучался. Ответа не последовало. Он постучался опять.
— Есть там кто-нибудь? — спросил он.
Так как внутри промолчали, он дернул ручку. Дверь была заперта.
— За все время это первый признак того, что дом обитаем: двери сами себя не запирают. Хотя вероятно, что, в конце концов, здесь просто кто-то некогда жил.
Крепко вцепившись в ручку, Сидней изо всех сил за нее потянул, совсем как прежде у задней двери. Дом был настолько плохо построен, что затряслись стены.
— Эй, там!.. есть кто внутри?.. если сами дверь не откроете, это сделаю я.
Ответа не последовало.
— Ладно!.. Я вознамерился продолжить свой преступный путь в обход закона и порядка, посему, раз уж мне не дают проникнуть внутрь, сделаю по-другому.
Повернувшись правым плечом к двери, он обрушился на нее всем своим весом. Сидней мужчина крупный и очень сильный, а дверь была хлипкая. Замок едва ли не сразу уступил давлению, дверь с грохотом распахнулась. Сидней присвистнул.
— Ого!.. Сдается мне, мистер Холт, что ваш рассказ, возможно, не такая уж и сказочка, какой может показаться.
Было
— Чудный аромат, честное слово! Давайте-ка прольем немного света на его источник и посмотрим, что же это такое. Марджори, стойте на месте, пока я не разрешу двигаться.
Когда мы были на улице, штора на окне выглядела самой обыкновенной, однако теперь стало ясно, что она из невероятно плотной ткани, потому что в комнате стояла непроглядная тьма. Сидней вошел, собираясь ее поднять, но остановился, не сделав и нескольких шагов.
— Это еще что?
— Это он, — ответил мистер Холт не своим, едва узнаваемым голосом.
— Он? Почему вы говорите «он»?
— Жук!
По голосу Сиднея я поняла, что он вдруг пришел в необъяснимое возбуждение.
— Ах, он!.. Ежели на сей раз мне не удастся выяснить, откуда у этого замечательнейшего фокуса ноги растут и что в нем да как, можете записать меня в болваны — с огромной заглавной Б.
Он ринулся внутрь комнаты; судя по всему, попытки немедленно залить ее светом не принесли желанного успеха.
— Да что это за проклятая штора такая! Без шнура! Каким образом вы ее поднимали?.. Что за…
Сидней умолк, не договорив. А мистер Холт, стоявший вместе со мной на пороге, вдруг так сильно затрясся, что я, опасаясь, как бы он не упал, схватила его за руку. Лицо его странным образом переменилось: глаза широко распахнулись, будто он увидел перед собой нечто ужасное; на лбу выступили крупные капли пота.
— Он идет! — закричал мистер Холт.
Не знаю, что именно там произошло. Но стоило ему издать тот вопль, как я услышала исходящее из комнаты жужжание крыльев. Мгновенно ко мне вернулись все страхи прошлой ночи — и тогда мне стало необычайно плохо. Сидней громко выругался, будто был вне себя от ярости.
— Не подниму, так сорву, — добавил он.
Полагаю, не найдя шнура, он схватился за штору снизу и потянул к полу: она обрушилась вместе с подъемным механизмом и креплениями. Комнату залил свет. Я поспешила внутрь. Сидней застыл у окна с таким недоумением на лице, что в любое другое время я бы над ним посмеялась. В руке он сжимал револьвер папа и свирепо озирал комнату, словно был не в силах понять, почему не может найти то, что ищет.
— Марджори! — воскликнул он. — Вы что-нибудь слышали?
— Конечно, слышала. Тот же звук, что так напугал меня прошлой ночью.
— Точно? Тогда… — Разволновавшись, он, должно быть, совершенно забыл о моем присутствии, ибо кошмарно выругался. — Как его найду, разговор будет короткий. Не мог он ускользнуть из комнаты: я знаю, тварь здесь; я не только ее слышал, я почувствовал, как она пролетела прямо перед моим лицом… Холт, войдите и закройте дверь.
Холт, будто пытаясь двинуться вперед, поднял руки, однако остался там, где стоял, словно был пригвожден к месту.