Жулики, добро пожаловать в Париж
Шрифт:
Особенность Елисейского дворца в том, что президент всегда на боевом посту. Президент может спать, купаться в ванне, проводить заседание Совета министров, ужинать с глазу на глаз с американским послом, устраивать торжественный прием в честь английской королевы, читать бумаги в своем кабинете, разговаривать по «красному телефону» с Борисом Ельциным, играть в шахматы со старым другом — одноклассником по лицею или в конце концов подкармливать уточек на берегу пруда — повторяю, в Елисейском дворце президент всегда на боевом посту. Поясняю: под Елисейским дворцом оборудован специальный бункер, из которого, набрав одному ему известный код, президент объявит атомную войну. И с высокогорного плато Альбион тут же полетят французские ракеты. Невинный вопрос: куда теперь они направлены? Не знаю. Наверное, на Бермудский треугольник, давно пора его разнести к чертовой матери… Управлять Францией президент может из бункера до конца военных действий, но дверь бункера откроется только перед нынешним президентом (в фотороботе
Ладно, пока еще ни один французский президент в бункере не отсиживался. И слава Богу! Над боевым постом гораздо веселее. В Елисейском дворце нет роскоши и богатства кремлевских палат (например, Грановитой палаты), но зато там не все так строго функционально, как в Белом доме. В Елисейском дворце шикарные хрустальные люстры, антикварные столы и кресла, гобелены ручной работы с полуобнаженными нимфами, безбрежные пушистые ковры, одних старинных часов, стенных и настольных, — во дворце насчитывается 200 штук. Лишь социалист Миттеран совершил маленькую дворцовую революцию: приказал вынести из своего кабинета буржуазные столы и кресла и заменил их модерновой пластиковой мебелью синего цвета. Однако Жак Ширак в первые же дни восстановил старые порядки. В его кабинете — мебель стиля «ампир», как при генерале де Голле. Но как в таком серьезном учреждении могли появиться легкомысленные нимфеточки, хоть и на гобеленах? Кто не досмотрел? Разумеется, для президентов Республики государственные дела всегда были превыше всего, но некоторые президенты совсем не чурались невинных развлечений. При Луи-Наполеоне выкопали подземный ход, соединяющий дворец с отелем на соседней улице, благодаря чему племяннику великого императора была гарантирована доставка красоток прямо в его апартаменты. В 1899 году президент Феликс Фор умер в Елисейском дворце от инсульта в объятиях своей любовницы. Полагаю, что подземный ход Луи-Наполеона давно замурован, но всезнающие французские журналисты утверждают: существует параллельный коридор, по которому некто, приглашенный президентом, может явиться в его кабинет, никем не замеченным. Думаю, что теперь им пользуются не особы женского пола (хотя, почему бы нет?), а тайные дипломатические порученцы, с которыми президент Республики никак не должен встречаться, но тем не менее вынужден…
Построен был дворец в 1718 году, переходил из рук в руки, в том числе и в нежные руки мадам Помпадур, пока Французская революция не объявила дворец национальной собственностью. Русский царь Александр Первый, въехав с казаками в Париж в 1814 году, остановился в Елисейском дворце. Постоянной резиденцией президентов Елисейский дворец стал в 1873 году, при Третьей Республике.
Как ни странно, далеко не все новоизбранные хозяева дворца чувствовали себя в нем счастливыми. Первую ночь в елисейских апартаментах президент Пуанкаре провел без сна, и как потом признавался в мемуарах, у него было ощущение, что его заперли. Как только его срок заточения, простите, президентства кончился, Пуанкаре буквально выбежал из дворца. Проведя свой последний Совет Министров, президент Гастон Думерг облегченно воскликнул: «Уф!». Уж как стремился в Елисейский дворец Валери Жискар д'Эстен, но поселившись в нем, жаловался на одиночество. А Миттеран предпочитал ночевать не во дворце, а в своей парижской квартире.
У парадного въезда в Елисейский дворец, на улице Сан-Оноре, — двое часовых, в форме наполеновских гвардейцев, в руках ружья с примкнутыми штыками. Караул сменяется каждый час, гусиным шагом, как перед Мавзолеем. Па перекрестках улицы — полицейские машины, тротуар перед Елисейским дворцом запрещен для пешеходов. Символ высшей власти во Франции похож на охраняемую крепость, в которой президент одновременно — верховный правитель и в какой-то мере — ее узник. Добровольный, конечно, положивший всю свою жизнь, чтоб туда попасть.
Насколько же бдительна дворцовая охрана? Вот случай из моей жизни. Это был период, когда в Париже взрывались бомбы террористов.
Стоянка частных автомобилей вблизи Елисейского дворца была категорически запрещена. Я оставил свою машину в двух километрах, пошел пешком, у дворца дважды показывал журналистское удостоверение и оказался во дворе Елисейского дворца, так называемом «перроне», где журналисты ждали человека, который удостоился приема у Миттерана. Человек спустился на перрон, на него накинулась журналистская братия, с фотоаппаратами и микрофонами. Три минуты импровизированного интервью. Больше гостям президента по протоколу не положено. Мне удалось записать на магнитофон несколько фраз. Для моего репортажа по радио достаточно. Правительственный автомобиль увез президентского гостя. Журналисты расходятся. Вдруг появляется моя старшая дочь, работавшая тогда на радио «Франс Интернасьональ». Я говорю: «Алла, ты опоздала». Дочь ужасно недовольна: дескать, почему гость уехал так рано, по ее сведениям, беседа должна была длиться дольше. Я объясняю: это наша профессия — приходить заранее и ждать. Дочь ворчит: «Для чего же я тогда тащила такой тяжелый магнитофон?». Страшная догадка мелькает в моей голове: «Где ты оставила машину?» — «У входа во дворец, я показала полицейским мое журналистское удостоверение». — «Алла, — кричу я, — машину давно уволокли!».
14 июля во Франции
Для начала я сам хочу спросить: после окончания «холодной войны» какая еще страна в Западной Европе отмечает свой национальный праздник военным парадом? Неужели Люксембург? Но для нас, французов, это не просто национальный праздник, это еще и революционный! А какая же революция без армии?
Строго говоря, праздник начинается не 14 июля, а вечером 13 июля традиционным балом пожарников. Пожарники у нас — очень уважаемые люди, и не только потому что они хорошо справляются со своими прямыми обязанностями. У нас любая старушка, в случае чего, первым делом звонит не врачу, а пожарникам. Те моментально приедут, первую помощь окажут, в госпиталь, если надо, отвезут, и все за бесплатно. Итак, рядом с пожарной частью играет оркестрик. Сюда приходят жители во всего квартала. Из соседних кафе приносят лотки с выпивкой и закуской, а бравые пожарники приглашают застенчивых дам на танец. Ей-Богу, я это еще застал, я это видел собственными глазами: аккордеонист играл старые мелодии, танцевали молодые и пожилые пары, все было очень мило, по-домашнему. Теперь, конечно, все не то. Теперь, фиг кто потанцует под аккордеон. Теперь гремит из репродукторов или наяривает на эстраде рок, поп, рэп, пэп, техно, рехно и прочая англо-американская муть… Спрашивается, за что мы кровь проливали в 1789 году?
Зато 14 июля — у нас все по плану, в духе славного французского прошлого, без всякой иностранщины. Сперва президент на машине объезжает войска. Потом возвращается на правительственную трибуну, которую соорудили на площади Согласия, кому-то пожимает руки, кому-то делает просто ручкой (и все это показывается по телевидению и азартно комментируется — кому пожал, кому помахал, это же большая политика). Потом по Елисейским Полям к правительственной трибуне спускаются войска. Сначала пехом, потом на лошадях, потом на разного рода бронетехнике. Бронетехники не так уж много, ровно столько, сколько надо, чтобы продемонстрировать интересующимся новинки. Ведь Франция занимает третье место в мире по торговле оружием. Ну и конечно, воздушный парад, если погода позволяет.
25 лет я наблюдаю по телевизору парад и слушаю комментарий. Искренне сочувствую своим коллегам журналистам: сложное это дело — вести репортаж о мощи и доблести французской армии, которую, начиная с 1940 года, били все, кому не лень. Помнится, когда Франция еще принимала участие в «спецоперациях» в Африке, то комментаторы с восторгом говорили о парашютистах: вот, мол, именно эти ребята в Чаде помогли, остановили, не позволили… Нынче африканская тема не в моде. Во Франции, наконец, поняли, что в Африку лучше не соваться. Свергнешь какого-нибудь людоеда, так ему на смену придет вегетарианец, который в тюрьмах передушит еще больше народу. Последний раз журналисты с жаром отмечали, что в параде участвует все больше и больше женщин. Оно и понятно: женщины — великая сила! Резко подымают боеспособность войск.
Ну а кому громче всех аплодирует публика? Морякам? Парашютистам? Танкистам? Нет, не угадали. Самый «аплодисмент», как сказал бы Булгаков, достается колонне пожарников, которая традиционно завершает военный парад.
Далее транслируется телеинтервью с президентом Республики из Елисейского дворца. Президент рассуждает в основном на экономические темы. «Будете ли вы выставлять свою кандидатуру на второй срок?» — спрашивают журналисты. «Не знаю, пока не решил», — задумчиво отвечает президент. Потом телекамера дает общий план лужайки перед Елисейским дворцом. Две тысячи приглашенных на праздничный коктейль! Крупным планом выделяют наших национальных героев. Кто у нас сейчас в главных героях? Естественно, футболисты. Молодцы, ребята! Выиграли первенство мира и Европы! Никакому Наполеону такие победы и не снились.
Ну а вечером во всех городах Франции и на морских курортах — праздничный салют. В Париже, у дворца Шайо, салют просто замечательный. Что верно, то верно: по части фейерверков мы впереди планеты всей.
После этих красочных шумовых эффектов даже неловко спрашивать: а чего мы, братцы, празднуем? Если спросить, то конечно, ответят, но так, нехотя, скороговоркой: празднуем взятие Бастилии. И переведут разговор на более волнующие темы: дыра в бюджете социального страхования, очередное увеличение цен на бензин… И такая стыдливость понятна. С одной стороны, действительно — великая Революция. С другой стороны, в действительности, там столько наворотили, нагородили и напортачили, что лучше в подробностях не копаться! И все легенды давно развенчаны, и никаких иллюзий не осталось. Да, взяли Бастилию. А за каким хреном ее надо было брать? Освободить политзаключенных? В Бастилии, на момент штурма, сидели семеро узников, из них — четверо осужденных за подлоги, два сумасшедших, и один развратник-садист. И взяв Бастилию, сколько на радостях перерезали народу и носили на пиках окровавленные головы!