Журавль в клетке
Шрифт:
– Я знала, что ты сволочь, но не такая же! – сказала Маша.
– Ну и откуда ты это знала? Ты сядь, поговорим все-таки, – совсем другим тоном заговорил Соломатько, увидев, что первый раунд им быстро и с позором проигран.
– Не буду я с тобой ни о чем разговаривать. И не вздумай больше меня трогать. Первый же потом пожалеешь.
– Слушай-ка, козочка, не темни, хватит уже, надоело. Что за тайны у тебя такие?
Маша поколебалась.
– Просто я… то есть… ты…
Соломатько опять сел на широкий стул и вздохнул, потирая пострадавшее
– Я да ты, ты да я – вместе дружная семья. Ну и чего дальше? Что-то вас, Сидоровых, не поймешь…
Услышав присказку про семью, Маша резко вздернула голову:
– Да иди ты к черту! Ничего я тебе говорить не буду. Я и не думала даже, что ты такой урод! Прочтешь все сам в бумажке, которую тебе подлизала твой, Вадик, принес. Я видела, как он около школы моей околачивался.
– А чем это Вадик тебе не угодил? Кроме того, что… м-м-м… по моей просьбе к тебе не приставал? – заинтересованно спросил Соломатько, чуть привставая.
– Сядь и сиди! Руки вытяни вперед и не валяй дурака. Не понравился! Да мне там у тебя никто и ничего не понравилось! Понятно?
Соломатько недоверчиво ухмыльнулся, а Маша, воспользовавшись его растерянностью, быстро подошла и накинула ему на руки предусмотрительно завязанную широкой петлей веревку. Затянув на запястьях крепкий узел, она так же ловко перекинула свободный конец на ноги и сказала:
– Наклонись и сам затяни узел. Я тебя жалеть не буду, имей в виду. У меня нет причин жалеть тебя.
Соломатько внимательно посмотрел на нее, ничего не говоря, только качая головой, и сделал то, что она велела.
– Ну вот и все, – проговорила Маша и, на секунду приостановившись на пороге, вышла, заперев обе двери сауны.
Дойдя до дома, она оглянулась. В широкое окно с высоко поднятыми жалюзи Маша увидела Соломатько, сидящего в той же позе, в которой она его оставила. Но, приглядевшись, заметила у него листок бумаги, который он неловко держал завязанными руками.
«Соломатько Мария Игоревна, 1991 г. р. Отец… Мать…» – перечитывал в это время Соломатько снова и снова первую строчку записки, которая провалялась у него в кармане все это время. В том числе тогда, когда он предлагал Маше… Валялась – и ведь не задымилась в кармане! И не прожгла ему бок и все остальное, все его срамные места, помешавшие интуиции, вяло теребившей его эти две недели и нечто невнятное нашептывающей про милую и расчудесную, явно что-то скрывающую девушку! Соломатько посмотрел в окно и увидел Машу, стоявшую у дома и смотревшую в его сторону.
С большим трудом встав, он подошел к окну, споткнувшись связанными ногами о загнувшийся край круглого коврика из ламы. Поднял руки над головой и помахал ими Маше, как мог. Маша в ответ тоже подняла руку и неуверенно помахала в ответ. Тогда Соломатько протянул к ней бумажку и пошевелил ей. После чего показал на Машу и высоко поднял большие пальцы обеих рук Маша окончательно смутилась, быстро отвернулась и на связке ключей, которую дал ей Соломатько, стала подбирать ключ от входной
Войдя в дом, она поставила сумку на пол и осмотрелась. Несколько секунд колебалась, по какому телефону звонить – по дачному аппарату, который стоял сейчас перед ней на столике с высокими круглыми ножками, или по своему мобильному. Потом Маша вспомнила про сотовый Соломатька, недавно перекочевавший в ее карман, достала его и решительно набрала номер, который выучила наизусть.
– Алё-о… – Приятный женский голос ответил так, будто его обладательница только и ждала, что позвонит такая замечательная девушка.
– А можно Игоря? – спросила Маша.
– Его нет, – ответили ей так же приветливо.
– И не будет, – продолжила Маша, волей-неволей впадая в интонацию собеседницы.
– Что-что? Извините, не поняла вас.
– Не будет Игоря, потому что он сидит сейчас связанный… – Маша чуть было не сказала «в бане», – и ждет, чтобы за него выкуп заплатили.
– Да-а? – удивленно протянула обладательница приятного голоса. – Это кому же?
– Мне.
– А вы, простите, кто? – Машина собеседница, похоже, улыбалась.
– Так я вам и сказала! – Маша начала теряться от ее спокойного, все такого же приветливого и неторопливого тона.
– Ну вот когда скажете, тогда и выкуп получите.
Та положила трубку, а Маша посидела несколько минут, подумала и позвонила еще раз. По уверенному и взрослому тону собеседницы Маша догадалась, что это и есть жена Соломатька.
– Наверно, вы не поняли. Вы не увидите своего Игоря, пока не заплатите за него выкуп.
– Я же тебе ответила! – удивилась жена Игоря. – Ты ничего не получишь, пока не скажешь, кто ты.
Когда Маша дошла в своем рассказе до этого места, я уже не знала, что мне делать – плакать, смеяться, ругать ее или жалеть.
– Ну и что же ты? – вздохнула я, решив дослушать до конца, а потом уже воспитывать.
– Ничего, – Маша явно была недовольна и собой, и моей реакцией. – Такого я ни в одном фильме не видела. Кто же спрашивает у похитителя: «А кто ты?» Ерунда какая-то.
– Приблизительно такая же, как и вся твоя затея, – аккуратно заметила я, предусмотрительно взяв Машу за локоть.
– Почему это? – вырвалась она. – Ничего не ерунда! Ты еще увидишь!
– Ты мне можешь хотя бы сказать, зачем тебе это надо? Тебе что, денег не хватает? У тебя есть какие-то потребности, о которых я не знаю? И сколько, кстати, ты собираешься получить за своего папашу?
– Да всего пятьдесят тысяч! – Маша легко махнула рукой.
Я опрометчиво рассмеялась:
– На «Геленваген» с сигнальными огнями поверху для поездок на сафари тебе явно не хватит, – и тут же перехватила Машин растерянный взгляд. – Ладно, я поняла. Ты купишь хорошую, но подержанную машину. «Джип б/у в отличном состоянии, только что с кладбища автотранспорта под городом Дрезденом, возврату и ремонту не подлежит.»