Журавли и цапли . Повести и рассказы
Шрифт:
Построив ребят, командир Спартак отдал салют и доложил:
— Товарищ старшая вожатая, батальон к смотру готов.
Но старшая вожатая не смотрела на него. Она смотрела на Тараса, корчившего рожи юнармейцам. Она смотрела долго, пока Тарас наконец не ощутил на себе ее взгляда. Смешался, покраснел, язвительно усмехнувшись, отвернулся.
То, что за этим последовало, повергло всех в недоумение.
— Юнармеец Черняк, — громким, с хрипотцой, голосом крикнула старшая вожатая, — стань в строй!
«Что? Что? Что?» — прошелестело в строю.
Тарас,
Командир Спартак все еще стоял с салютом. Наконец опустил руку, подошел к вожатой и что-то шепнул на ухо, скосив глаза на Тараса.
— Знаю, — не меняя тона, крикнула вожатая. — Юнармеец Черняк, батальон ждет!
Тарас затравленно посмотрел на вожатую. Ах так… Загонять хочет?.. Ладно, он встанет в строй… Он пойдет вместе со всеми… Пойдет… Почему не пойти? Синие Тарасовы глаза зло сверкнули. «Туда» — пойдет, а назад… Назад она его сама потащит, когда он, обессиленный, упадет где-нибудь по дороге.
Тарас, ковыляя, стал в строй.
— Смирно! — скомандовал командир Спартак. — Равнение на середину! — и повторил свой рапорт.
Старшая вожатая прошла вдоль строя. Остановилась и скомандовала:
— Летописец батальона, три шага вперед, марш!
Батальон заулыбался. Но вовсе не потому, что нашел в словах старшей вожатой неточности, нет, строевые команды она знала будь здоров! Но не мешало бы ей знать и другое — что летописца в батальоне отродясь не было.
Аника-воин первым не выдержал.
— Его нет! — крикнул он, потешаясь над попавшей впросак вожатой.
— Где же он? — не меняя тона, спросила старшая вожатая.
— А не было! — крикнул Аника-воин, продолжая веселиться.
— Очень жаль, — сказала Зоя Алексеева, с упреком посмотрев на командира Спартака. — Разве не интересно то, что мы делаем?
Вопрос был обращен ко всем, и батальон вразнобой ответил:
— Ин-те-рес-но!
Старшая вожатая подняла руку:
— Предлагаю летописцем батальона назначить Тараса Черняка. Кто против?
У всех, по кому прогулялся костыль Тараса, зачесались спины. Но травма и авторитет деда и на этот раз выручили внука партизана. Против не было никого.
— Летописцем батальона назначается Тарас Черняк, — сказала Зоя Алексеева и, пошептавшись с командиром Спартаком, добавила: — Пребывание в строю необязательно.
Голос командира Спартака взвился, как ракета.
— Батальон, на-право! На стрельбище шагом марш! — крикнул он и, увидев, что Тарас не вышел из строя, скомандовал передним: — Реже шаг…
Я смотрю в трубу на бывшего «грозу» пятого класса «Б» и замечаю в руке Тараса предмет. Вглядываюсь и узнаю в «предмете» тетрадь в черном клеенчатом переплете. На лице Тараса тревога. И одет он как-то странно, точнее, полуодет. Одну руку засунул в рукав куртки, другую не успел. Так и на улицу выбежал. Бежит и поминутно оглядывается. Собак, что ли, опасается? Так городские собаки сами боятся Тараса. Нет, тут что-то другое. Уж не от деда ли убежал? Дед Черняк, слышно, не очень обрадовался, когда узнал, что
— «Зарница», — сказала старшая вожатая, — отвлекает детей от всего плохого.
— Ну для этого у нас свой агитатор имеется, — нахмурился дед Черняк, — похлеще «Зарницы» действует.
— Это какой же? — насторожилась Зоя.
— Кожаный. — Дед Черняк щелкнул по солдатскому ремню, которым был подпоясан. — И отвлекает и увлекает.
Вожатая вспыхнула и, с трудом сдержавшись, поинтересовалась, каким же таким делом с помощью «кожаного агитатора» дед Черняк думает увлечь внука Тараса.
— Сапожным, — оборвал дед и ушел не простившись.
Старшая вожатая по-мальчишески свистнула: вон оно что! Ход рассуждений деда Черняка был для нее ясен. Внук — калека, учится — из рук вон, значит, одна дорога — в холодные сапожники. По-житейски Зоя понимала деда, но не оправдывала — зачем же перед мальчишкой-пятиклассником закрывать другие дороги в жизни? Ну а в том, что дед Черняк может выучить внука Тараса «на сапожника», старшая вожатая нисколько не сомневалась. Все знали, и она не хуже других, что Черняга «сапожных дел первый мастер». В партизанах — когда успел только? — научился.
Я перевожу подзорную трубу на дом, где живет Черняга, проникаю взглядом за решетку дедова окна и, пораженный, замираю без движения, чтобы не сместился фокус. Дед как смерч носится по комнате. Закрывает и открывает дверцы шкафа. Выдвигает и задвигает ящики письменного стола. Расшвыривает подушки. Ныряет под кровать. Выныривает и замирает в позе человека, перед которым вдруг разверзлась пропасть. Глаза у него выпучены. Рот перекошен. Постояв в раздумье, Черняга вдруг срывается с места и выбегает из комнаты. Больше я его не вижу. А Тараса? Тараса вижу. Он все ближе, ближе. Взгляд устремлен на нас, стоящих на вышке, и по этому горящему Тарасову взгляду нетрудно догадаться о цели, которой он спешит достигнуть. Эта цель — НП «Зарницы». Но ведь он не знает пароля. А без пароля попасть на вышку труднее, чем птице взлететь без крыльев. Командир Спартак тоже видит своего летописца. В глазах у него недоумение: Тарас сегодня не в наряде, а торопится так, будто на дежурство опаздывает. Что делать? Он вопросительно смотрит на меня. Я догадываюсь: молча спрашивает разрешения нарушить правило. Я так же молча киваю в ответ.
Спартак снимает трубку.
— Пропустить, — распоряжается он.
Железная башня — ступеньки веером — глухо гудит. Это Тарас, бодая железо костылем, поднимается на веранду. Остановился, запыхавшись. Шумно дышит. Мы ждем, наклонившись над люком.
— Эй, нашел чего… — кричит снизу Тарас. Голосок будь здоров — иерихонская труба!
— Чего нашел? — строго, не теряя командирского спокойствия, отвечает командир Спартак.
— След… — продолжая прерванное восхождение, бросает вверх Тарас. — Мазая…