Журавлик - гордая птица
Шрифт:
— Я больше никуда не уйду! — оповестил Эммет Евгению, прижавшись к её лбу. — Я обещаю! Может, это и неправильно, потому что всё происходит слишком быстро. Но потерять тебя — это ещё страшнее. Ты слышишь? Я выбираю тебя! Знаю, будет трудно нам обоим. Но не думай, что ты так просто отвяжешься от меня теперь. И… я тоже люблю тебя, кстати! Выбираю любовь, больше у меня нет сил бороться с этим!
— Что? Господи, я, наверное, сплю! Кал… Эммет, ущипни меня, чтобы я очнулась от своих глупых грёз и поняла, ты — мой сон. Ай! — Женька подскочила от неожиданности, почувствовав не слишком сильный, но всё же вполне ощутимый щипок чуть пониже спины. — Ты что творишь, животное?!
— Сама же просила, —
Женька встала на цыпочки, обхватила Эммета за шею и с готовностью стала отвечать ему. Она немного наклонила голову, позволив его губам скользить по её шее, а когда ощутила его дыхание на впадинке декольте, застонала от обострившихся в разы ощущений. Ноги у Евгении задрожали, и Эммет, почувствовав её слабость, поддержал Женю, а потом и вовсе подхватил на руки.
— Я хочу тебя, — шепнул он ей на ухо, не забыв легонько коснуться кончиком языка её мочки, а потом спрятать язык во впадинке за ушной раковиной, от чего Женька тихо захныкала и начала рвано дышать.
— Туда, — только и могла вымолвить она, махнув рукой в сторону спальни.
— Знаешь, у меня очень хорошая память, и я ещё помню, где находится твоя кровать, — Эммет улыбнулся ей в губы и получил в ответ смущённое хихиканье.
— Ты больше не сбежишь? — спросила вдруг Женя, заставив Эммета со всей остротой почувствовать, насколько она уязвима без этой извечной маски холодного равнодушия, которую Женя имела обыкновение надевать в его присутствии.
— Нет! — Эм вложил в свой ответ всю твёрдость и уверенность, желая доказать ей правдивость своих обещаний.
Руки его были заняты, крепко удерживая тело Жени, поэтому он наклонил голову и губами снял с её ресниц несколько слезинок. Эммет прошёл в её спальню и осторожно опустил Евгению на кровать, затем и сам лёг рядом.
— Не уходи, пожалуйста, — снова попросила она, захватив его лицо в ладони. — Я просто сойду с ума, если это случится.
— Не случится, — Эммет помотал головой. Он не отвернулся, без смущения глядя на неё. Несколько секунд Женя, всё ещё боясь поверить в происходящее, пристально вглядывалась в его глаза, боясь обнаружить в них отголоски былой нерешительности и сомнений, но потерпела неудачу: ничего такого во взгляде Эма не было и в помине.
— Я не уйду, — отчеканил он, подкрепляя слова нежным поцелуем. Он был со странным привкусом — на губах Эммета до сих пор оставалась солёная влага, сорванная с её ресниц. И теперь она ощущала на языке соль от собственных слёз.
Эммет скользнул пальцами по её телу и удовлетворённо выдохнул, найдя застёжку на платье. Последнее, что помнила Женька с того момента, когда ещё могла трезво воспринимать действительность, это звук медленно раскрываемой потайной «молнии» на её талии и шорох срываемого с тела платья. А потом она потерялась в удовольствии, полностью отдавшись ему: отвечала лаской на ласку, безоговорочно принимала безумные порывы Эммета, позволяя ему быть ведущим, а себе — ведомой. Сама же при этом сходила с ума от полноты ощущений и, не задумываясь, платила любовью за любовь.
========== Глава 23. Детские страхи, мечты и желания ==========
Они хотят быть на нас похожими,
Пороков наших не признавая.
А мы словами неосторожными
Их души раним, не замечая.
Они любовью своей и верою
Дают нам силы за жизнь бороться.
Лишь рядом с ними за тучей серою
Дано нам свет
Любовь ребёнка — благословение,
С ней не сравниться ничто на свете.
От всех обид и невзгод спасение
Всегда находим мы в наших детях.
— С днём рождения! — разнеслось по просторному залу детского кафе. Эммет и Женька, подлетев к радостному Саше, заключили его в крепкие объятия.
— Спасибо! Спасибо! — снова и снова повторял мальчик, отвечая на поздравления пришедшей поздравить его парочки.
Сегодня Саше исполнялось десять, и такой день рождения, в уютном кафе, с приглашёнными по этому случаю аниматорами, у него был впервые в жизни. За неделю до этой даты Белла сообщила Каллену про грядущее десятилетие их сына. Глаза Эдварда радостно заблестели, и он вскочил с дивана, на котором провел весь вечер в компании ноутбука, приводя в порядок файлы с документацией спортклуба, которым владел Эммет и где Эдвард с недавних пор числился штатным юристом. Забыв про документы, Каллен начал кружить по комнате, вслух рассуждая о необходимости устроить для сына незабываемый праздник.
— В городе есть приличные кафе, где можно провести детскую вечеринку? — обратился он к Белле и непонимающе нахмурился, заметив на её лице тень сомнения. — Что? В чём дело? Ты что… против?
— Эдвард, — Белла помедлила, кинув на Каллена виноватый взгляд. С тяжёлым вздохом она опустилась в кресло и произнесла: — Я, как никто другой, хочу порадовать Сашу, ты же знаешь. Но… мы живём сейчас, как на иголках, постоянно оглядываемся на улице, боясь появления Димы… Может, это опасно?
— Белз, — Каллен подлетел к Изабелле и приземлился на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне, — я буду там и не дам никого из вас в обиду. Все мы будем там. Охрана на входе будет предупреждена, и никто из посторонних не появится в кафе без нашего согласия. — Я не хочу, чтобы из-за какого-то отморозка обычные детские радости обходили моего сына стороной.
— Я не знаю, я… — взгляд Изабеллы был наполнен смятением.
Эдвард выглядел расстроенным. Он поднялся и отошёл к окну, повернувшись к Белле спиной.
— Ладно, — вздохнул он разочарованно. — Давай сделаем это на следующий год. Просто… — он прервался и прислонился лбом к стеклу.
Вскочив со своего места, Белла приблизилась к Каллену и положила руку ему на плечо. И как только Эдвард, повинуясь её молчаливой просьбе, снова развернулся к ней лицом, Изабелла прижалась лбом к его груди и обвила руками спину мужчины.
— Я просто боюсь, понимаешь? — доверчиво шепнула она ему в футболку. — Знаю, что и ты, и Эммет будете там, знаю, что защитите. Но всё равно схожу с ума от страха. Наверное, я ненормальная?
— Crane, не надо так говорить, — возразил он, оставив лёгкий поцелуй на её макушке. — Это нормально — бояться. Это — твой материнский инстинкт, а ещё — воспоминания о прежней жизни с Корневым. Они пугают тебя.
— Ты расстроился, — из уст Изабеллы это прозвучало, как утверждение.
— Я… не знал о сыне почти десять лет. Я не видел его первых шагов, первой улыбки. Я не вставал к нему ночью, когда он плакал, не сидел с ним, когда он болел. Когда резались его зубки, я не сбивал ему жар и не поил водой из бутылочки. Он рос, начал ходить в детский сад, находил новых друзей, восхищался новыми игрушками… И всеми этими радостями он делился только с тобой. А я… — Каллен тяжело сглотнул, и Белла, подняв голову, заметила, что глаза сильного, закалённого работой в полиции мужчины заволокло слезами. — Я в это время разрывался между карьерой и попытками привести в чувство вечно пьяную Лорен.