Журнал «Байкал» 2010-01
Шрифт:
«Обычное дело, потерял сознание, вот и померещилась всякая ерунда», — думал он теперь о событиях той ночи. Но родственники, переживавшие за Мунко, понимали, что не все так просто. Их житейский опыт подсказывал, если сейчас ему не помочь, то в дальнейшем, не исключено, с ним может произойти еще что-нибудь, причем с гораздо худшими последствиями. Посоветовавшись, они решили показать его Доржи Дугаровичу, известному и очень сильному шаману.
Ради этого Цырма-хээтэй специально приехала в город. Мунко, узнав о планах своих заботливых родственников, поначалу наотрез отказывался от этой затеи. Он противился вовсе не из каких-либо идейных принципов, а просто потому, что не видел в этом никакой необходимости. Правда, после долгих и настойчивых уговоров он все же согласился. Он, конечно, слышал о разных целителях, предсказателях и прочих чародеях, но, считая себя современным человеком двадцать первого века, не очень-то верил в то,
Доржи Дугарович недавно переехал в новый элитный поселок, расположенный в получасе езды от центра Улан-Удэ. Цырма-хээтэй была здесь всего один раз, поэтому она не очень уверенно вела Мунко вдоль стройных рядов помпезных особняков. Во дворах, мимо которых они проходили, цвели вишня, черемуха, какие-то другие плодовые. Их аромат и белое цветение приятно кружили голову.
Хотя дом шамана стоял на пригорке, он выглядел скромнее окружающих его коттеджей. В глубине двора находилась еще одна изба, в которой и принимал знаменитый шаман, судя по внешнему виду — вековая, перевезенная из деревни. Постучав в дверь, Мунко и тетушка вошли внутрь.
Доржи Дугарович, узнав Цырму-хээтэй, тепло поприветствовал ее. Пока тетушка излагала ему суть дела, Мунко украдкой разглядывал человека, о котором был так много наслышан. Во внешности этого интеллигентного пожилого мужчины, казалось, не было ничего особенного. Приступив к обрядовым действиям, причем без всякого бубна и других культовых принадлежностей, которые были аккуратно разложены на полке, Доржи Дугарович что-то долго и сосредоточенно шептал над традиционными подношениями — конфетами, печеньем, молоком. Затем он резко взболтнул бутылку водки, принесенную Мунко, внимательно рассматривая то, что было видимо только ему, посвященному. Во время этих действий его лицо застыло в напряжении и стало похоже на древнюю ритуальную маску.
Внезапно он повернулся к Мунко и спросил:
— Что ты почувствовал в тот момент, когда утратил свое тело?
Мунко растерялся и потому ответил не сразу.
— Радость, облегчение, ведь вместе с телом меня оставили и страдания.
Доржи Дугарович словно ожидал именно такого ответа. Он задумался, что-то шепча, будто советуясь с незримым, но мудрым и все понимающим собеседником, затем пристально посмотрел на посетителя и, стараясь не напугать его, негромко произнес: «hунэhэншни гараа» [73] .
73
hунэhэншни гараа (бур.) — душа ушла.
Смысл сказанного не сразу дошел до Мунко. Он, конечно, слышал о случаях, когда человека еще при жизни покидала его душа, но считал это чем-то загробным, а потому непонятным и даже зловещим. «С тех пор прошло полгода, и все это время я хожу без души? Прямо натуральное бездушие какое-то! Ну а как же я ем, сплю, просыпаюсь? Просто тупо выполняю какие-то действия? Как говорится, не вкладывая душу в то, чем занимаюсь?».
— Хамаа угы, — сказал Доржи Дугарович. — Такое изредка бывает. Самое главное — я вижу, что твоя душа по-прежнему в этом мире. А это значит, что ее можно вернуть, — наполнив ритуальную бронзовую рюмку, он вышел с ней на улицу. Вернувшись через какое-то время, он, немного помолчав, озабоченно произнес:
— Да-а, все гораздо сложнее и значительно серьезнее, чем я предполагал. Это трудно представить даже мне. Так вообще-то не бывает, но, оказывается, с самого твоего рождения у вас с матерью душа была одна на двоих. Именно так, и не иначе. Единое целое, — для убедительности добавил он. — Но после той ночи, правда, не знаю, каким образом, ваши души разделились. Я верну тебе твою душу и думаю, она больше не будет стремиться уйти в верхний мир, вслед за матерью.
Объясняя это, он быстро двигал руками вдоль туловища Мунко, который ощущал мощную, почти обжигающую энергию.
— Что ты сейчас чувствуешь? — поинтересовался шаман.
Вместо ответа Мунко лишь благодарно кивнул головой.
— А теперь слушай внимательно. Хотя это очень трудно понять, но дело в том, что у тебя изначально не совсем обычное происхождение. Можно сказать, не совсем земное. Не зря ведь в вашем улусе так долго сплетничали, когда ты появился на свет: «дева Мария», «непорочное зачатие». И что самое удивительное, — воскликнул он, — они были правы! В твоем случае оно действительно было непорочным. Иными словами, никакой мужчина вообще не был причастен к твоему рождению.
От этих слов голова у Мунко пошла кругом, но многоопытный в общении с посетителями шаман предвидел подобную реакцию. Он почтительно налил «не совсем земному» человеку Мунко пиалу чая. Подождав, когда тот немного успокоится, испытующе взглянул на него, явно собираясь поведать что-то
— Настало время узнать правду. В твоем сотворении принял участие ни кто иной как великий могущественный дух, эжин, покровитель местности, где находится твое тоонто [74] , Бамуугомбожав Баабай. Он знал, что нарушает строжайший запрет, и сильно рисковал, потому что Суглан духов [75] , следящий за допустимым уровнем вмешательства в мир людей, мог очень серьезно покарать его — вплоть до вечного окаменения.
74
Тоонто — конкретное место чьего-либо рождения.
75
Суглан духов — собрание духов.
Мунко невольно поежился, с трудом представляя такую участь.
Доржи Дугарович так разволновался, что сам невольно нарушил другое правило: нельзя даже упоминать Суглан духов при людях. Сделав паузу и прочитав молитву извинения перед духами, шаман продолжил:
— У него были причины так поступить. Люди забывают свои родовые обоо и оскверняют святые места, что категорически недопустимо. Иногда они делают это по невежеству, а иногда и сознательно. Люди стали совершать великое множество других греховных поступков, которые пагубно отразятся на последующих поколениях и в итоге могут погубить не только нашу природу, но и весь наш маленький народ. Ну, а твоей матери великий Бамуу являлся в обличье полузверя-получеловека, дикого и сладострастного. Сам подумай, разве она могла раскрыть кому-нибудь такую тайну? Она, бедняжка, лишь очень переживала, что ты можешь родиться хвостатым и косматым, какой-нибудь невиданной и диковинной нелюдью. Но накануне твоего рождения Бамуу явился ей вновь, внушив историю про беглого рецидивиста-отшельника, скитающегося по тайге. О нем ей, естественно, лучше было помалкивать.
Заметив растерянность и даже испуг на побледневшем лице Мунко, шаман поспешил его успокоить:
— Ты лично ни в чем не виноват. Это было решение Бамуугомбожав Баабая. Ему тоже нелегко было его принять и тем самым взять на себя огромную ответственность. Но он сделал это! Так или иначе, ты его сын, и ты будешь вынужден выполнять его волю. Запомни главное: ты его посланник, с помощью тебя он, по-видимому, хочет попытаться исправить ситуацию в мире людей. Береги себя, потому что тебе неизбежно придется столкнуться с непониманием, вероломством и, возможно, с предательством. Что ж, очевидно, такова участь тех, кого верхний мир время от времени посылает для спасения людей, погрязших в своих пороках, — посетовал шаман. — Вспомни хотя бы судьбу того, кому большая часть человечества поклоняется более двух тысячелетий. Теперь ты знаешь свое предназначение, — подытожил он, — и понимаешь, с какой целью Бамуу отважился сотворить тебя, нарушив каноны мироздания. В ту памятную ночь твоя мать, тяжело переживая вынужденную разлуку, очень хотела забрать тебя с собой в верхний мир. Это она явилась в образе прелестного ребенка. Правда, новое воплощение обычно не происходит так быстро. Может, оно было временным? Но в любом случае Бамуу не мог допустить этого и вмешался, вернув тебя на землю, а затем в телесную оболочку. Действительно, ты чуть было не покинул этот мир, так и не успев ничего совершить! Тебе непременно надо съездить на обоо, а также побывать на своем тоонто. Дело в том, что помимо твоего божественного отца, есть еще другие духи — родовые онгоны, которые тоже влияют на твою судьбу. И они сердятся, потому что ты не посещаешь их. Хорошенько помолись там, у березы, троекратно смотрящей вверх, чтобы они вдохновили тебя на нелегком пути свершений. Думаю, Бамуугомбожав Баабай должен явиться тебе там. А в дальнейшем он, несомненно, будет тебе помогать. Не забывай, он ведь твой отец. Но имей в виду, что и он не всесилен. Он вынужден вечно противостоять Аймшагтай шолмосу [76] и его приспешникам в их нечистых и злых намерениях, — шаман говорил уже сбивчиво, через силу. Было заметно, что он очень устал от такого объема непривычной даже для него информации. — С тех пор, как ты родился, Бамуугомбожав Баабай стал еще могущественнее, на последнем курултае [77] его избрали Верховным божеством — покровителем всего бурятского народа. Я преклоняюсь перед ним. Будь осторожен…
76
Аймшагтай шолмос — главный дьявол, бурятский Сатана.
77
Курултай — собрание с высшим уровнем полномочий.