Журнал «Байкал» 2010-01

Эрдынеев Александр Цырен-Доржиевич

— …Наденька! Милая! Держись!

Задыхаясь в дыму и обливаясь потом, она навалилась и мертвой хваткой держала сведенные концы тяги. В голове одна неотступная мысль: «Удержать! Удержать! Удержать!» А в эфире вдруг зазвучал твердый мужской голос: — Синица Шестнадцать, я Копер Один! Отвечай! Я Копер Один! Отвечай, Синица Шестнадцать. Всё, товарищи. Связи нет, почтим память.

В наушниках раздался щелчок — и все стихло. Мышцы рук ее словно окостенели.

…Разрубая верхушки деревьев, истерзанный самолет плюхнулся на землю далеко от посадочного знака. Прокатился в противоположный конец аэродрома и уткнулся замершими винтами

в кусты.

Полковой врач разжал ее закостеневшие пальцы на краях сведенной воедино трубы и помог осторожно вынести из изрешеченной кабины. Искусанные в кровь, ссохшиеся губы шептали: «Удержать! Удержать! Удержать!».

«А ты нас сегодня спасла!»

Стелется под ногами поземка. Ветер острый, колючий, дует с Балтики.

Небо обложено тучами. Подмораживает изрядно. В толстых меховых комбинезонах и унтах шагается тяжело.

С кем бы она ни летала на боевые задания, в какие бы переплеты ни попадала, экипажи эти с аэрофотосъемки возвращались на свой аэродром не с пустыми руками. Ей не надо повторять одно и то же при передаче на землю боевых донесений, она действует хладнокровно и расчетливо, если приходится отражать атаку врага. Пилот Виктор Манов и штурман Александр Гуляев, к которым направили Надежду Журкину для выполнения очередного задания, встретили ее радушно.

Экипажу Виктора Манова выпало разведать участок вражеской обороны западнее города Салдуса общим протяжением пятьдесят километров. Подошло время вылета. Запустили моторы, взлетели. В двадцати километрах от передовой увидели пристраивающуюся к ним пару выделенных для сопровождения истребителей. Нижняя кромка облачности была в пределах пятиста метров, и видимость никудышная: где-то два-три километра, а дальше все в тумане. С одной стороны, это и хорошо — усложняет ведение прицельного огня для вражеских зенитчиков, но, с другой, попробуй-ка при такой ограниченной видимости шестью заходами без огрехов заснять площадь шириной в пять километров и протяжением в пятьдесят. Истребители сопровождения вынуждены прижиматься к разведчику, чтобы не потерять его из поля видимости, а это ограничивает их в маневре.

— Надежда, передавай: одиннадцать двадцать шесть, приступаю к выполнению задания! — скомандовал штурман.

Самолет лег на боевой курс.

Работая ключом, Надя взглянула за борт. Внизу зигзагами тянутся полузасыпанные снегом траншеи, просматриваются замаскированные блиндажи. Под маскировочными сетями полевые кухни, ходы сообщения. Тут сразу и не разберешь — свои или чужие. Пара сопровождающих идет следом в пределах видимости, то сближаясь друг с другом, то расходясь в стороны.

Первый проход завершили спокойно, если не считать нескольких выпущенных по ним пулеметных трасс. На следующем самолет начало встряхивать от взрывов зенитных снарядов. Появились на встречном курсе два «фоккера». Под ним одновременно ударили залповым огнем оба наших истребителя ЛА-5, и немцы тут же ушли в облака.

— Саша! На хвосте пират! — крикнула Журкина, заметив пристраивающийся перехватчик. Окрашен он в белый матовый цвет и на удалении в триста метров почти неразличим на фоне серой облачности.

Она первой выпустила длинную очередь, и тут же заработал пулемет штурмана Гуляева. Вражеский самолет растворился в наплывах серых облаков.

— Ух, кажется, пронесло! И откуда он только взялся? — выдохнула Надежда.

— Будь

внимательней! — проворчал Гуляев. — Доверни-ка, Витек, чуток вправо! Хорошо! Так держать! Этот перехватчик — хитрая бестия! Ишь, как ловко хотел пристроиться! Эмблема какая-то, кажись, на борту! Не заметила, что там у него намалевано?

— Вроде щит и птичья лапа. Раньше такого не замечала.

— Вероятней всего, это его родовой герб. Виктор, еще чуток вправо! Хорош!.. Значит, недавно он тут появился. Теперь ухо востро держи: что, если он не один?..

Машину сильно тряхнуло. Немецкие зенитчики торопятся поразить самолет, пока он находится в зоне их видимости. Однако попробуй-ка попади в самолет, летящий низко со скоростью свыше ста метров в секунду! Зона огня осталась позади.

И тут вынырнула из облаков пара «фоккеров». Истребители сопровождения рванули в ту сторону. Надя лишь на секунду проводила их взглядом и снова увидела пристраивающийся им в хвост белый перехватчик врага.

— Саша! Он снова в хвосте! — предупредила она, припадая к пулемету и выпуская по преследователю несколько длинных очередей.

Гуляев вел огонь короткими очередями. Гитлеровский ас с разворотом нырнул к земле, растворился, как привидение. Обычно перехватчики открывают огонь из своих пушек и пулеметов с пятиста метров. В чем же дело? Забавляется, играет на нервах?

— «Стрела» — пять, я «Сирень» — шесть! Вас отвлекают! Мы уже дважды атакованы. Будьте внимательней! — услышала Надя в наушниках беспокойный голос.

— «Сирень» — шесть, я «Стрела» — пять! Понял вас. Работайте спокойно, — басовито ответил ведущий пары прикрытия.

На четвертом заходе из облаков снова вынырнула та же пара перехватчиков и так близко, что Надежда увидела сквозь стекло головы летчиков. Они, вероятно, и сами не ожидали такой близкой встречи с разведчиком, начали с большим доворотом маневр для прицеливания. Журкиной первой удалось выпустить по ведущему длинную очередь. Загрохотал вслед и пулемет штурмана, и сразу же она перенесла огонь на ведомого. Ведущий тут же нырнул в облака. Качнув крыльями, ведомый как-то неестественно встал на дыбы, развернулся и со снижением потянул в тыл своих войск.

— Саша, ты заметил? Мы, кажется, подбили его! — обрадовалась Надежда и тут снова увидела заходящего в хвост «ангела смерти». Она выпустила три длинные очереди. За ее спиной загрохотал пулемет Гуляева. Фашист снова нырнул.

Манов не выдержал:

— «Стрела» — пять, я «Сирень» — шесть! Неужели пирата не видите?

— Вижу, «Сирень» — шесть! Он так держится, что вместе с ним и вас могу сбить. А вы прищучили одного. Это я говорю, Алексей Рязанов!

Командира эскадрильи 4-го истребительного полка Героя Советского Союза Алексея Константиновича Рязанова в 15-й воздушной армии знали все. Мастер воздушного боя, он прославился еще в небе Сталинграда.

— Идем на последний проход! — скомандовал Гуляев бодрым голосом. — Продержаться бы нам еще шесть минут.

— А что, Саша, случилось? — забеспокоилась Надя.

— У меня патроны кончились. А как у тебя?

— И у меня на исходе, — доложила она после осмотра.

— Как же вы так? — беспокойно спросил Манов.

— Ни одного! — подтвердил Гуляев.

— «Стрела» — пять, я «Сирень» — шесть! Держитесь поближе ко мне! Последний проход. Прикрывайте! Вы меня поняли? — снова связался с Рязановым командир экипажа.