Журнал «День и ночь» 2011-03 (83)
Шрифт:
«Конечно, среднему, не обременённому раздумьями о смысле жизни человеку брежневская система давала куда больше, чем нынешняя. Последнюю даже системой нельзя назвать».
Круто, я не обременённый… […]
Собственно, одна причина у меня утром уезжать с дачи — в три часа вручение премии Солженицына. Вот уже премия, где никто не скажет, что дают её неталантливым или случайным людям. […]
В этом году премию, второй раз посмертно, дают В. П. Астафьеву. Церемония прошла блестяще, а фуршет, как и обычно, был очень хорош. Писатели любят поесть, иногда даже, как мне показалось, едят впрок. Собственно, кроме отъехавших в Лондон любимцев Сеславинского, были все. Во-первых, конечно,
Действительно грандиозный текст, после которого говорить кому-либо было невероятно трудно. Тем не менее, представление от имени жюри П. Басинского выдержало это давление. Потом несколько слов сказал В. Непомнящий о Марии Семёновне, жене покойного В. П. И довольно долго с сухой, часто и церковной, риторикой говорил Вал. Курбатов.
Евг. Попов, оказалось, был земляком Астафьева, он тоже сказал несколько слов, без витиеватости, вспомнил улицы, места. Это, кажется, запомнилось. Показали ещё и четыре минуты фильма: Астафьев и Жжёнов, наверное, они оба имели право — без малейшего сочувствия и сострадания к прожитым собственным годам, но с редкой ненавистью к советской власти. […]
[…] С невероятным удовольствием читаю теперь уже и саму «Молодую гвардию». Фадеев совершенно справедливо писал, что проиграл свою писательскую жизнь, занимаясь организационными делами. Раньше, в детстве и юности, я всё же многое пропускал в этой книге, шёл к подвигам, к действию. Но как же здорово и композиционно, и по материалу написано начало, экспозиция романа. Как мастерски Фадеев представляет своих героев, а потом вовлекает их в действие. Сейчас с такой простотой и прямотой подробностей уже не пишут — не модно, но только попробуй написать что-то подобное. Сколько для этого надо иметь уверенности и сил. […]
Потихонечку, но моя статья о Фадееве и «Молодой гвардии» продвигается. Вряд ли в ней будет что-то новое, но самоё выделение материала говорит о концепции. В принципе, я понимаю жуткое положение Фадеева: между его врождённой честностью, по-юношески понимаемым долгом коммуниста и обывательским: жить хочется. А понимаю, значит, — прощаю и защищаю. Сегодня он беззащитен, значит, надо помогать. Наша литература и мелкие её предводители, литвожди, ещё готовы оставить Серебряный век, но уже всё советское, более к нам близкое, надо уничтожить, чтобы возникла пустыня. В пустыне горами могут показаться кротовые холмики. […]
Вечерами по какому-то российскому, но для зарубежья, телевидению единственному дают сразу по две серии «Семнадцать мгновений весны». Смотрим, как впаянные. В этом году фильм показывают в цветном варианте, и я, наконец-то, увидел самое начало сериала, которого прежде никогда, ни в цветном, ни в чёрно-белом виде не видел. Вообще я никогда не видел целиком ни одного сериала. Цвет вначале показался мне излишним, плоским, разрушающим документальность, но вскоре я понял, что он сильно дополняет ранее мне неизвестное. Какие же всё-таки были мундиры? Какого цвета были стены в гестапо? Но это далеко не главное, что меня поразило. Как сильно в философском плане за двадцать лет этот фильм вырос, как смело в наше время зазвучали вдруг разговоры о национализме, о золоте партии, даже о фашизме. […]
[…] В Москве пожары. Ещё утром по радио слышал, что горит какой-то игровой клуб в районе Новинского бульвара. Пожарные машины обстреливают его водой с Садового кольца. Садовое перекрыто в обе стороны.
«Недавно я заехал в сельскую больницу, а мне главный врач говорит: «Геннадий Николаевич, вы требуете, чтобы у нас была пожарная сигнализация, а у меня нет нормального прибора для анализа крови. Для меня что главнее? Я же врач, должен лечить…»
Если на всё сказанное посмотреть по Фрейду, как на оговорку, то станет ясно, как обстоит дело и с медициной, и с противопожарной сигнализацией. Второй подобный момент связан с темой поджога: выгорают центры больших старинных городов, застроенные деревянными историческими зданиями. Поджоги совершаются, чтобы отдать в застройку эти лакомые и дорогие участки земли. И вот тенденция:
«В среднем по России количество поджогов ежегодно увеличивается на 5–7 процентов».
Дальше идёт комментарий:
«Причём горят не только жилые дома, но и рынки. Идёт война за передел собственности». […]
Всё утро «Эхо Москвы» говорит о гибели губернатора Иркутской области. Всё, как обычно, летел вертолётом. Тем более, что вертолёт какой-то частный, американский, зарегистрированный чуть ли не в Московской области на имя некого бизнесмена, уже это вызывает некоторые вопросы. Официально продолжают утверждать, что губернатор Игорь Есиповский совершал в воскресенье облёт, чтобы выбрать место для рекреационного центра. Это у журналистов вызывает сомнение, похоже, что опять охота. Вертолёт взорвался, не очень ясно, пять человек или четыре летело в нём, поднялся в воздух вертолёт тоже с просроченным разрешением на вылет и прочие детали. Это уже гибель третьего губернатора. Ощущение, что это месть свыше за какие-то провинности. По радио был опрос: одна из женщин говорила, что пусть всё же летают и охотятся, но за свои денежки и на своих вертолётах.
[…] Совершенно обессиленный, пришёл домой после семинара. В Москве похолодало, упало давление, но есть ещё и ощущение надвигающейся болезни, всё ломит. В постели лежал и просматривал книги, представленные на премию Москвы. Здесь роман восьмидесятилетней Еремеевой, актрисы Малого театра и жены Ильинского. Действие в Канаде, и полно милых коммерческих штампов и красивостей. Собрание рецензий Якубовского на хорошей бумаге и чуть ли не за всю жизнь, и, как всегда, ещё один «собранный» том из МХТ им. Чехова — критика за первые сезоны существования театра. Всё это боковые ветви настоящего творчества. Исключение составляет, пожалуй, только сборник Инны Кабыш, но, кажется, она не нравится дамам из комиссии.
В Москве похолодало, упало давление. Или именно поэтому, или потому, что простудился, утром встал с постели, всё болит: мышцы, суставы, кости, болит голова. Но, может быть, здесь и какое-то отравление. В понедельник купил на рынке возле метро «Университет» килограмм творога, хотя понимал, что из-за праздника, наверное, не было подвоза, и утром во вторник этот творог с, наверное, таким же не очень свежим кефиром съел. Кстати (вечером у меня всё «кстати»), по одной из программ показывали страшный фильм о современной торговле продуктами в супермаркетах. После этого я просто боюсь что-то покупать, это стремление продать всё, даже испорченное, видимо, в русской торговле неискоренимо. Есть приёмы, в которые просто невозможно поверить, но приходится. Витя тут же рассказал, что когда они с Леной купили какие-то сладости в Обнинске, то обнаружили три или четыре, одна на другой, наклейки со сроками давности.