Журнал «Если», 1994 № 07
Шрифт:
Чтобы несколько сгладить впечатление от явных поражений, медицина начинает увлекать человека невиданными манипуляциями. Хотите изменить рост, цвет кожи, хотите из мужчины превратиться в женщину? Такое сегодня возможно. Технологически и концептуально сегодня медицина в развитых странах готова к вторжению в организм человека на клеточном, молекулярном, генном уровнях. Отдаленные результаты таких вмешательств пока трудно предсказуемы; взять на себя гуманитарную экспертизу всего, чему человек подвергается, пытается биоэтика. Центры биоэтики созданы в США, ряде стран Европы, начинается это движение и у нас. Однако уже многие пагубные для человека тенденции трудно остановимы.
Что же делать? Клиффорд Саймак явно искал ответ на подобный вопрос. Его гугли сознательно отказываются от достигнутого прогресса,
Призывы ограничивать, регламентировать развитие научно-технического прогресса звучат сегодня чаще и чаще. Идею устойчивого, сбалансированного прогресса выдвинула последняя международная экологическая конференция в Рио де Жанейро. Ученые признают гибельность неуправляемого прогресса, но их позиция не встречает энтузиазма людей, которые принимают решения. Особенно в развитых странах, на которых лежит основная доля ответственности и вины за глобальный экологический кризис. Показательно, что работа этого форума не очень широко освещалась в печати, в том числе и отечественной. А ведь ряд регионов России — не просто зоны экологического неблагополучия, а зоны настоящего бедствия, где стоит вопрос: быть или не быть жизни. Не хватает мужества и духовной мощи, чтобы это признать?
Других мнений быть не может: внедрение любых достижений науки требует тщательной социально-гуманитарной экспертизы. Одними заседаниями, конференциями, многочасовыми прениями не обойтись. Время констатации бед прошло, пора действовать. На Западе для этого создан ряд новых государственных структур, которым помогают многочисленные общественные движения — биоэтики, экологической этики, Green Peace. Но пока они станут в мире реальной силой!
Трагическая история XX века — «волкодава» (как точен образ, особенно в отечественном контексте, пришедший к Мандельштаму) — заставляет глубже переосмыслить степень личной ответственности каждым, кто изберет науку профессией. Гений и злодейство, увы, как показала история, бывают вещами вполне совместными. Аморальных людей, людей, подверженных страстям «отрицательным», среди ученых не меньше, чем среди, скажем, писателей или артистов. Однако работа ученого часто имеет далеко идущие последствия, значима для множества людей, порой — для всего человечества. Поэтому, согласившись с тем, что «свет совести» необходим искусству, подумаем, сколь мощным должен быть этот свет в современной науке. Конечно, процесс познания нельзя остановить, и всякая точно выведенная формула (даже смертоносного оружия) есть научная истина, которая сама по себе не может быть безнравственной. Истина есть истина. Но познавшим ее прежде других не может быть безразлично то, чему будет служить новая идея в мире, где так часто «доброта прислуживает злу».
Хрестоматийный пример — создание ядерного оружия. Все причастные (за небольшими исключениями), судя по мемуарам, свидетельствам современников, пережили потом серьезные нравственные муки. И все же, кажется, ни один из них не отказался от участия в престижной работе, хорошо оплачиваемой всеми государствами, дающей множество привилегий. В том числе и власти: иногда гениальным людям почему-то хочется властвовать не только над умами. Бывают- причины и более прозаического свойства. Андрей Дмитриевич Сахаров, человек абсолютной искренности и истинности, рассказал в своих мемуарах о чисто житейском интересе, который вызвало у него в свое время предложение работать над ядерным проектом: семья получала квартиру. В отношении этого человека кощунственны были бы высокоморальные сентенции. — нет ни у кого такого права на них в отечестве. Благоговение перед жизнью — принцип другого великого гуманиста XX века Альберта Швейцера — был принят в несколько ином социальном и временном контексте великим гражданином своей страны Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Он был уверен, что ядерное оружие поможет удержать мир от развязывания третьей мировой войны. Впрочем, вину свою, несомненно, сознавал и искупал всей последующей жизнью. Искупление было принято: как и Швейцер, Сахаров получил Нобелевскую премию мира. Только немного позже.
Наш век дал слишком много примеров служения научных идей злу. Этот процесс продолжается. Как остановить
…Нет, все-таки всегда находится «один, который не стрелял». Его историю рассказал итальянский писатель Леонард Шаша в книге «Исчезновения Майораны». Этторе Майорана, физик-теоретик известной итальянской физической школы Энрико Ферми (шеф так сказал о своем сотруднике: «…есть гении, как Галилей и Ньютон. Так вот, Этторе Майорана был одним из них»), Шаша, которого весьма волновала тема личной ответственности интеллигента в современном мире, провел расследование загадочного исчезновения в 1938 году тридцатидвухлетнего ученого. По официальной, весьма удобной властям версии, это было самоубийство. Оказывается, за несколько лет до смерти Майорана додумался — первым в мире — до теории ядерного ядра. Беседы об этом он вел со своим немецким коллегой Гейзенбергом. Додумался, но не записал открытой им формулы.
Шаша предлагает версию: поняв, какую тайну открывает ему природа, ученый решает уйти от жизни (но не из жизни). Есть основания полагать, он закончил жизнь в монастыре, в Калабрии, и тело его покоится на тихом монастырском кладбище, под одним из скромных безымянных крестов.
Что это? Духовная мощь? Или наоборот? Псевдопуританская мораль, которую мы недавно исповедовали, подтолкнула бы нас ко второму. Уход из жизни или уход от жизни — конечно, слабость в нашем лучшем из миров.
Саймак понимает, что любой вариант нелегко дается человеку. Он дарует облегчение, наркоз, под которым гугли забывают настоящее.
Настойка корня баабу…
Майорана поступил, как считал нужным.
«…Наша культура не имеет достаточно этического характера. Тогда возникает вопрос, почему этика оказывает столь слабое влияние на нашу культуру? Наконец, я пришел к объяснению этого факта тем, что этика не имеет никакой силы, так как она непроста и несовершенна. Она занимается нашим отношением к людям, вместо того чтобы иметь предметом наши отношения ко всему сущему. Подобная совершенная этика много проще и много глубже обычной. С ее помощью мы достигаем духовной связи со Вселенной».
Гордон Р. Диксон
ЧЕРНЫЙ ЧАРЛИ
Вы спрашиваете, что такое искусство? И ожидаете, что у меня есть под рукой готовый ответ лишь потому, что я долго закупаю вещи для музеев и галерей и успел вырастить обильный урожай седых волос. Но все не так просто.
Что такое искусство? Сорок лет я изучал, ощупывал, восхищался и любил множество предметов, которым придали форму сосудов для хранения того светлого духа, что мы зовем искусством, — и все же я не способен ответить на подобный вопрос. Неискушенный человек скажет просто: это красота. Но искусство далеко не всегда бывает прекрасным. Иногда оно уродливо. Иногда грубо и неуклюже. Иногда в нем нет совершенства.
Как и многие другие ценители искусства, я научился полагаться на ощущение. Вы ведь знаете, что такое ощущения. Представьте, что вы взяли в руки нечто. Статуэтку или еще лучше обломок, обработанный и раскрашенный нашим праотцом из каменного века. Вы смотрите на него. Поначалу это для вас незнакомый предмет, потом — грубая поделка, ребенок сделает лучше.
Но постепенно воображение начинает проникать в глубь камня и времени, и вот уже перед вашими глазами тот древний предок, скорчившийся возле каменной стены своей пещеры, и вы держите уже не обломок камня, а тот образ, который видел мастер в час его создания.