Журнал «Если», 1994 № 10
Шрифт:
Хотя, может, и не забытый: возможно, что в других местах, не более привлекательных, чем это, стоит множество подобных гарнизонов.
Продолжая размышлять, я вдруг поймал себя на том, что мыслю слишком уж по-человечески. Луна, безусловно, не особенно благоволит к людям, однако иным существам может показаться родным домом. К примеру, кристаллам вроде тех, какие образуют алмаз. Или сгусткам энергии наподобие «собачек». Или диковинному симбиозу растения и бактерий, как лишайники.
— Мне очень жаль, Крис, — сказала Амелия.
— Чего?
—
— Да, пожалуй, могли бы.
Мы глубокомысленно уставились друг на друга.
— Поцелуй меня, Крис.
Я охотно исполнил ее просьбу. Правда, целоваться в скафандре не очень удобно, но тем не менее, мне понравилось.
Брилл по-прежнему лежал у каменных ворот. Мы вовсе не собирались убирать его оттуда. В конце концов, он попал в неплохую компанию. Когда «собачки» улетели, я вылез из вездехода и прогулялся к воротам. Кристаллы угодили ученому точно в шлем — в стекле зияли две аккуратные дырочки. От них расходились крохотные трещины. Этих дырочек оказалось вполне достаточно, чтобы кислород вырвался наружу. Брилл умер мгновенно.
Минуточку… О чем я думал секунду назад? Какая у меня мелькнула мысль? Что-то насчет того, что Луна — родной дом для одних существ, а Земля — для других…
Я напряг память. Наверное мне надо было запрыгать от восторга, но я просто сидел и думал. Рискованно? Разумеется, риск чрезвычайно велик. Если ничего не выйдет, мы лишь приблизим свой конец. Но смерти все равно не миновать, пока алмаз сторожит ворота, так что какая разница? Вдобавок времени в обрез. Если мы хотим спастись, нужно поторопиться.
Я встал, подошел к шкафчику, порылся в ящиках, нашел старый консервный нож и сунул его в карман.
— Пошли, Амелия. Пора двигаться домой.
Она удивленно посмотрела на меня, но спорить не стала. Судя по всему, ей не очень хотелось знать, каким образом мы спасем свою жизнь.
На крыше ее вездехода лежали кислородные баллоны и канистры с водой. Мы спустили четыре баллона и связали их веревками, а потом закинули за плечи и подтащили настолько близко к воротам, насколько осмелились, стараясь не возбудить любопытства наблюдавшего за нами алмаза. Все прошло гладко. Алмаз не пошевелился — только продолжал наблюдать за нашими действиями тысячью сверкающих глаз.
Мы вернулись и заменили баллоны в скафандрах, чтобы иметь полный запас кислорода.
Затем сняли с крыши канистры. Я достал консервный нож и взялся за дело. До чего же все-таки неуклюжая штука скафандр! Он явно не предназначен для того, чтобы в нем можно было работать консервным ножом.
Наконец мне удалось открыть две канистры. На поверхность Луны пролилось некоторое количество воды, которая мгновенно впиталась в почву. От нее осталось лишь темное пятно. Признаться, у меня чуть не случился разрыв сердца. Так бессовестно разбазаривать драгоценную жидкость!
Я выпрямился и сунул нож обратно в карман скафандра.
— Крис, что ты задумал?
— Есть
— Кислород и вода.
— Верно. Не одно, так другое может напугать алмаз, он отвлечется, и мы попытаемся прорваться.
Мы взяли по канистре и подняли вдвоем баллон. На сей раз мы подошли к алмазу чуть ли не вплотную. Он глядел на нас, гадая, быть может, что все это значит, но, по-видимому, ни капельки не беспокоился. С какой стати ему было волноваться? Он не впервые сталкивался с людьми и усвоил, что их опасаться нечего. Слабые и глупые существа, которые не в силах причинить твердому алмазу какой-либо вред.
Я поставил канистру, развернул баллон вентилем к сверкающему камню, широко расставил ноги, положил руку на кран, стиснул пальцами и резко повернул. Баллон затрясся, ударил меня в плечо. Кислород хлынул наружу.
Некоторое время ничего не происходило, разве что струя газа подняла облачко пыли. Алмаз не шевелился. Внезапно он начал распадаться на кристаллы — судя по всему, решил, что с него достаточно. Сейчас он покажет этим вздорным людишкам, которые посмели потревожить его покой.
— Амелия! — крикнул я.
Девушка выплеснула на алмаз целых пять галлонов отличной питьевой воды.
Секунды стали вечностью. Неожиданно изнутри алмаза повалил пар. Очертания камня сделались размытыми. Он таял на глазах. Весь покрылся белыми полосками соли и постепенно утратил свою совершенную форму.
Я уронил баллон. Алмаз превратился в кучу серого порошка, над которой вился пар. Первая пуля угодила в «молоко», зато вторая попала точно в цель. Кислород оказался бесполезен, а вот вода пришлась как нельзя кстати.
— Мы изгнали беса, — сообщил я сам себе.
Да, изгнали, пусть даже не святой, а обыкновенной водой.
Отправили в ничто посредством чужеродной, враждебной, смертоносной субстанции, без которой сами не можем жить.
Я оглянулся. Зазубренные пики, которые венчали стену кратера, тронули лучи солнца.
— Амелия, пора идти.
Мы подобрали кислородные баллоны, взвалили их на плечи и зашагали по проходу, выводившему в большой кратер. Впереди, далеко-далеко, белел гребень Тихо. Вокруг сгущались сумерки. Скоро станет прохладно, а затем и холодно, однако дорогу нам будет освещать старушка Земля.
Шли мы довольно быстро. Скафандр — не слишком подходящий наряд для прогулки пешком, но стоит только приноровиться и поймать шаг, как ты словно воспаряешь над поверхностью. Особенно на Луне, где сила тяжести меньше земной.
— Крис, я догадалась, что там было за слово.
— Какое слово?
— В пыли. Помнишь, оно оканчивалось на «да».
— Помню.
— Тот человек написал «вода».
— Может быть.
Я остановился и обернулся, чтобы бросить последний взгляд на заросшие лишайником стены, что ревностно оберегали тайну Тихо. И тут я увидел, что следом за нами по проходу этаким переливчатым вымпелом движется стая «собачек».