Журнал «Если», 1997 № 08
Шрифт:
— Не думал, что все так запуталось. — Кервин не считал необходимым держать язык за зубами, он не сомневался, что ему окончательно изменил рассудок. — Вы, наверное, в курсе насчет зиканов?
— Мы давно в курсе всего. — Оденоу одернул полы клетчатого пиджака. — Ничего страшного. Одна галактика мало чем отличается от другой. Крупные квазары — те еще стоят отдельного посещения, а обычные галактики так же распространены, как, предположим, водород. Еда — и та повсюду почти одинаковая.
— Как вы здесь оказались? —
— Можете в нас не сомневаться, — заверил его Чахлый. — Ваш рассудок в приличном состоянии, учитывая, сколько вы перенесли.
У Миранды завязалась своя беседа с третьим посетителем.
— Когда Измир захочет, то может быть очень даже к лицу.
— Та его часть, которую вы наблюдаете. — Третьего коротышку звали Рицтиветариамалиан, однако он с готовностью откликался на кличку «Риц».
— Вы хотите сказать, что мы видим его не целиком?
Риц утвердительно кивнул.
— Мы — галеты, — пояснил Чахлый. — Как уже сказал Оденоу, мы всегда в курсе событий.
Кервин посмотрел на него, потом на Рейла. Тот покачал головой.
— Никогда о них не слышал.
— В этом все дело, — закивал Чахлый. — Вам и не положено о нас знать. Мы очень печемся об анонимности.
— Видать, вы преуспели не только в этом. — Кипяток указал на невидимую стену тюремной камеры. — Вы оказались на борту корабля, несмотря на его непроницаемый защитный экран, и никто пока что не появился, чтобы вывести вас за дверь.
— Вряд ли зиканы знают, что мы здесь, хотя их внутренние сенсоры способны зафиксировать нашу ауру, как мы ни стараемся этого избежать. Теперешняя наша телесная форма, разумеется, для нас необычна. Мы предстали такими просто для того, чтобы вам было спокойнее. — Он покосился на Рейла. — Вы уж не обижайтесь, пруфиллианец.
— Что значит «галет»? — спросил Кервин.
— Я. Мы.
— Держу пари, — вмешался Оденоу, — вы четверо спите и видите, как бы сделать отсюда ноги.
— Вас здесь нет! — не выдержал Кервин. — Вы всего лишь плод моего воображения. Оомемианы, пруфиллианцы, изотаты, зиканы, теперь еще вы — нет, это явный перебор.
— Напоминаю, вы наблюдаете нас не в нашем обычном виде, — сказал Оденоу.
— Так покажитесь в обычном! — взмолился Кервин.
— Боюсь, это невозможно, — важно проговорил Оденоу. — Вы все равно не сумеете увидеть в нас родню, даже отдаленную.
— Это почему же? Кто только не ходит у нас в родственниках, некоторые — дикари дикарями. Единственный, к кому я не могу перебросить родственный мостик, — мой родной брат.
— Тут все иначе. — Наклонившись к Кипятку, Чахлый пояснил: — Все равно что твоя музыка.
— Не врешь? — Кипяток просиял.
— Провалиться
— Вы на это способны? — в ужасе пробормотал Рейл.
— Вполне. Только это означало бы допустить смертоубийство и разрушение, а нам не нравится, когда кто-то гибнет ни за грош, даже если речь идет о малозначительных и неразвитых видах. Вот мы и решили вмешаться сейчас, пока не стало еще хуже.
— Неужели может быть хуже? — простонал Кервин.
— И потом, — вставил Оденоу, — прорваться сквозь поля зиканов для нас удовольствие. Примитивное такое развлечение.
Риц возвратился к своим спутникам и пошептался с ними. После окончания переговоров все трое опять повернулись к пленникам.
— Мы готовы, — сообщил Чахлый. — Вы не одеты согласно требованиям места, куда мы направляемся, но и мы тоже. — Он усмехнулся, усматривая в сказанном некий юмор.
— Разве зиканы не будут сопротивляться? — успел спросить Кервин. — Не можете же вы… — Его голос превратился в эхо. — Взять и забрать нас…
Корабль зиканов исчез вместе с невидимой тюрьмой. Они стояли на твердой и теплой почве. На севере и на востоке тянулись в ясное синее небо монолиты из песчаника, позади раскинулся океан из песчаных дюн. Песок под ногами был сахарно-белым. Кервин ощутил острую тоску по дому: зрелище напомнило ему национальный парк к югу от Альбукерке. Однако его отрезвила двойная звезда над головой.
Миранда, так и не снявшая с себя Измира, раскинула руки и описала круг.
— Надо же, а у меня нет с собой лосьона для загара!
Кипяток уже обливался потом и расстегивал молнии на кожаной куртке.
— Погоди, не пройдет и часа, как тебе в живот впиявится какая-нибудь инопланетная дрянь. На твоем месте я бы так не переживал из-за лосьона.
— Как же мне не переживать? С такой светлой кожей я ни дня не могу провести на солнце без защитного средства. — Она посмотрела на Чахлого. — Ребята, у вас с собой случайно не найдется лосьона?
— Увы, — откликнулся Чахлый.
— Мы все здесь! — удивленно проговорил Рейл. — Даже Измир. Вы прихватили и его.
— Это было нелегко. Не хочется даже думать, что произошло бы, прояви он больше упрямства, но он, судя по всему, очень привязался к вашей даме. Это само по себе весьма любопытно. Впрочем, при наличии такой колоссальной энергии возможно все. Эмоции — тоже форма энергии. При изгибе потоков могут иметь место самые неожиданные эффекты.
— Вот видите! — Миранда задрала нос. — Что я вам говорила? Если вокруг него вроде как вращаются все эти ваши поля, то почему бы среди них не оказаться и эмоциональному? Вы лишены чувств, но это еще не значит, что их не существует.