Журнал «Если», 1997 № 12
Шрифт:
И в то же мгновение солнечный свет померк над головой дракона. Он недоуменно моргнул глазами и поднял голову.
Так и есть. Он оставался здесь слишком долго. Над ним стоял Лиам. Глаза парня злобно мерцали при виде еще одной жертвы. В руке он держал уже знакомую палку.
Никогда еще дракону не приходилось уносить ноги в панике. Одним махом он преодолел расстояние, отделяющее его от изгороди, юркнул в знакомое отверстие и укрылся в дальнем углу своего садика. Но с садистской настойчивостью Лиам последовал за ним на его территорию и отрезал путь к отступлению. Зловещая палка была
Он в ловушке! Крошечное сердце бешено стучало у него в груди. Тяжелая палка опустилась на его голову, и в ту же секунду страх, скопившийся внутри, неожиданно взорвался яростной вспышкой пламени и света.
Миссис Байрес допоздна задержалась на работе. Это был обычный рутинный больничный день, но после полудня последовал срочный вызов, потребовавший ее специального внимания. Затем она помогала своим коллегам разместить новых пациентов. Большинство из них оказались выходцами из Азии. Миссис Байрес поговорила с ними на языке их предков и по мере сил постаралась успокоить и обнадежить больных.
Хинди она научилась от своей матери. Пушту освоила при обстоятельствах, которые предпочитала не вспоминать. Помимо того, она владела еще несколькими диалектами.
Она хорошо знала этих людей, понимала их страхи и заботы, и они всегда платили ей признательностью.
Заместитель главного хирурга был сыном англичанина и уроженки Индостана. Он достиг своего нынешнего положения многолетним тяжелым трудом и поэтому высоко ценил ее знания. Его слово имело немалый вес в госпитале.
Тем не менее ему иной раз приходилось защищать ее от нападок главного администратора, которому был явно не по душе неофициальный статус миссис Байрес в государственном учреждении. Его чувства разделяли и представители рядового медицинского персонала. Но больница остро нуждалась в таких людях, как миссис Байрес. Беда в том, что их непросто было найти.
Миссис Байрес устало протерла глаза, пока ее автобус медленно подымался по склону холма в направлении дома.
Сегодня она чувствовала себя весьма утомленной. Годы брали свое.
Когда-то именно это обстоятельство беспокоило преподобного мистера Байреса, ее сагиба. По мере того как карьера священника приближалась к своему закату, он никогда не упоминал об этом вслух, но она сама видела, сколько усилий требовало от него исполнение повседневных обязанностей.
Несколько раз она пыталась уговорить его заняться своим здоровьем. Обычно это случалось вечерами, когда он отдыхал от дневных забот, развалясь в своем излюбленном плетеном кресле. Если она бывала особенно настойчива, муж брал ее за руку и осторожно привлекал к себе.
— Ты знаешь, дорогая, — любил повторять он, — Господь требует от нас честного отношения к своему труду, но он же дает нам и силы, чтобы исполнить предназначение.
После этих слов она только улыбалась в ответ, нежно прижав ладонь к его лбу… Лопасти вентиляторов мерно кружили над головами, мотыльки, как всегда, бились о сетки окон, и вокруг простиралась бесконечная тропическая ночь.
Как давне это было!
Но
Она не жаловалась, потому что слишком хорошо понимала его.
Автобус дополз до конечной остановки, она медленно сошла на землю и пару минут простояла на месте, выжидая подходящий момент, чтобы перейти улицу, по которой бесконечным потоком неслись автомобили. Перейдя дорогу, повернула за угол старого кинотеатра, ныне превращенного в супермаркет, и направилась к дому.
Метрах в пятидесяти от него она замерла в недоумении. Некогда тихая улица превратилась в настоящий ад.
Сейчас здесь скопилось более десятка пожарных и полицейских машин. Кучки встревоженных соседей возбужденно обсуждали недавнее происшествие. Яркие лучи полицейских прожекторов на мгновение ослепили ее, и она самопроизвольно подняла руку, чтобы защититься от, их невыносимого света. В другой руке она инстинктивно продолжала сжимать кошелек с ключами от дома, в котором прожила последние несколько лет.
Двое полицейских подошли к ней.
Первый же вопрос совершенно сбил ее с толку.
Да, разумеется, она миссис Байрес, хозяйка этого дома. В чем, собственно, дело? И чем она может помочь властям и этим людям?
Такие простые, такие обычные слова неожиданно вызвали настоящую бурю среди собравшихся обывателей. Кем был этот коренастый широкоплечий мужчина с красным лицом, размахивавший руками, словно сумасшедший?
Смутно она была готова признать в нем своего нового соседа, почтенного главу семьи, недавно поселившейся на этой улице.
В тоже время это был совершенно не знакомый ей человек.
Первобытная ярость стирает индивидуальность людей.
Ей уже приходилось однажды видеть нечто подобное… Тогда они окружили автомобиль, в котором она сидела, и стучали кулаками и палками по крыше и стеклам, пока сагиб пытался запустить двигатель. Еще недавно они были его прихожанами, может, даже друзьями. Теперь они не были ни теми, ни другими. Просто звери, а в лучшем случае — сумасшедшие.
Миссис Байрес безнадежно покачала головой.
Насколько она понимала, произошло несчастье. Пострадал ребенок, обожженный взрывом некоего химического препарата или взрывчатого вещества, спрятанного в ее сарае.
Ошеломленная неслыханным обвинением, она отступила назад, что привело соседа в полное неистовство.
Она пыталась оправдаться.
Никаких химикатов у нее не было и в помине. Садовые инструменты, несколько связок старых газет…
В этом нетрудно убедиться, стоит лишь пройти в ее сарай или то, что от него осталось. С таким же успехом она могла успокоить разъяренного аллигатора.
Какие еще ему нужны доказательства? Разве Лиам, его сын, на глазах родной матери не выполз из ее сарая в дымящейся одежде? Да, врачи обещают спасти ему зрение, но вы бы поглядели на его лицо!.. Распухшее, обожженное лицо невинного ребенка.
Пожав плечами, миссис Байрес не спеша приоткрыла входную дверь сарая и первой вошла внутрь. Полицейские и толпа двинулись за ней следом.
Ей приходилось видеть обезображенные лица невинных жертв, которым уже ничем нельзя было помочь. Например, лицо ее собственного мужа…