Журнал «Если», 1998 № 11-12
Шрифт:
Минут пять назад они миновали едва различимую границу между людским и ианским секторами Прелла. Теперь вокруг были не прямоугольные человеческие дома, а ианские, почти яйцеобразные. Плоские крыши скрывались за верхушками выгнутых стен; снаружи эти дома казались голыми: все убранство было сосредоточено внутри, вокруг атриума и прудика, или клумб, или резных украшений — по вкусу владельца.
— Да где они все? — проворчал Дуччи. — Улицы пусты. Никогда такого не видел…
— Запаха не чувствуешь? — спросила Харриет,
— Что? Действительно! Я сначала не заметил, но как будто раза три пахнуло, когда мы шли мимо.
— Скорее, раз тридцать, — грустно произнес Сигараку. — Должно быть, варят его бочками.
Некоторое время все молчали, гадая, зачем столь сильный наркотик готовят в таком огромном количестве. Обычно он шел в ход после рождения ребенка. Тогда, словно по команде, идущей из коллективного подсознания ианцев, шейашрим торжественно распивали взрослые, целыми компаниями, а затем безудержно, по-звериному пускались в пляс и непременно сбивались в неистовые свалки, сокрушая друг друга.
— Не связано ли это с планами Чарта? — спросила Тоси.
Ее муж покачал головой.
— Понятия не имею. Как по-твоему, Игаль?
Доктор Лем ответил со вздохом:
— По «Эпосу Мутины» в переводе Марка шейашрим изобрели Постановщики просто для подготовки своего великого предприятия. Но я не читал «Эпос» в оригинале, могу лишь верить Марку.
— Уж этот ублюдок! — с сердцем сказала Тоси. — Одержимый! Связался с Чартом — он что, не понимает, чем это грозит?
Лем покосился на нее и возразил:
— В колонии к Марку относились не слишком хорошо, не правда ли? И вы с Джеком из тех, кто откровенно презирал его.
— Но в такой момент… — начал было Джек.
— Это я и имею в виду! — с несвойственной ему резкостью ответил доктор. — Понимаю, ты ценишь человеческую культуру и сердит на него потому, что он как будто предпочитает ианцев своим сородичам. Но он выбрал такой путь с определенной целью. И я предвижу, что мы еще будем благодарны ему за то, что он постиг язык Иана. Взгляните правде в глаза! Если бы не его перевод «Эпоса», как бы мы поняли, что может произойти?
— Не будь этого злосчастного перевода, Чарт не явился бы на Иан, — проворчал Джек.
— Если он решил устроить представление для инопланетян, то должен был явиться именно сюда. Это логичный выбор, — стоял на своем доктор.
— Больше похоже на то, что его привела Мораг, — вмешалась Харриет. — Вот что мы должны учитывать.
— Думаешь, ее привела месть? — спросил Педро.
— Нет. Что-то гораздо более опасное.
Доктор поднял руку и проговорил:
— Вот дом Кейдада. Нас ждут.
Круглая лампа над дверью светилась зеленым в знак того, что сейчас ждут назначенных гостей, а случайным визитерам лучше зайти в другой раз.
Рядом со Старейшиной стоял Ветчо — как и предполагалось. Но присутствовал и
И все остальное было не так, как следовало бы. Лем заметил это, едва вошел. Сильно пахло шейашримом. А затем домоправительница Старейшины предложила гостям освежиться настойкой ореха гжул. Напиток был восхитителен, но для людей ядовит: одна чашка вызывала желудочные колики, три чашки — беспамятство и бред.
Оскорбление. Намеренное оскорбление.
Предварительные разговоры длились положенное время: минут пятнадцать — двадцать. После этого хозяйка ушла, и Кейдаду полагалось спросить, с каким делом пришли гости. На их языке (до этой минуты из вежливости говорили по-иански).
Он и спросил, но на своем языке.
«Как вам угодно», — со вздохом подумал доктор Лем, надеясь, что его шаткие познания в ианском не приведут к недоразумениям.
— Эта планета принадлежит вам, а не людям, — сказал он. — И мы изменили некоторые свои привычки применительно к обычаям вашего народа. Надо обсудить дело большой важности. В части этого дела я есть элгардин. — Он употребил слово, соответствующее земному слову «старейшина».
— Нежелательно сомневаться в притязаниях того, кто делает такое важное заявление, — ответил Ветчо. — Но хотелось бы привлечь внимание к тому, что имеется персона, носящая титул, а именно управляющий.
Лем этого и опасался. Ветчо был куда большим консерватором и формалистом, чем Кейдад.
— Обязанности управляющего Чевски относятся к существованию колонии людей, но не к отношениям между нашими народами. Обыкновенные административные вопросы удобно решать с ним. Наше сегодняшнее дело — не из этого ряда.
Доктору хотелось вытереть лоб, но он решил, что не стоит. Во всяком случае, он обозначил свои позиции на хорошем и ясном ианском языке. Если бы и дальше так…
— Это дело касается… — начал Кейдад.
— Восстановления Грегори Чартом Веков Мутины, — ответил Лем.
Его спутники напряглись. Они ждали, что вводная часть беседы продлится дольше, и теперь опасались последствий столь прямого заявления.
Лицо Кейдада застыло, превратилось в каменную маску. Он проговорил:
— Это не подлежит обсуждению.
По-иански заявление прозвучало куда сильнее: Старейшина употребил философическую негативную модальность, абсолютное отрицание, применимое в подобных заявлениях как универсально-категоричное.