Журнал «Если», 1999 № 03
Шрифт:
— Догонят, — выдавил я. В горле почему-то пересохло. Зато нос хлюпал и кровил.
— Еще чего! — Игорь согнулся, положив руки на коленки и глубоко вздохнув. То ли всматривался в машины, идущие на посадку, то ли отдыхал. Я подумал, что, несмотря на задиристость, он силой не отличается.
— Дадут приказ на Знаки и выйдут по пеленгу, — предположил я.
— Ерунда. — Игорь был абсолютно спокоен. Он уверенно выбрал одну из дорожек, украшенную неисправными фонарями, и двинулся по ней. Мне же бросил: — Пошли, минут через двадцать будем в городе.
Торчать в привокзальном парке,
— Уверен, что за нами не погонятся?
— А зачем? Поступило два одномоментных сигнала о легкой агрессии. Ясно, что два дурака дали друг другу по морде. Полиция прибыла, убедилась, что драки уже нет. Зачем нас догонять? Мы же откажемся от обвинений, верно? Заявим, что давние друзья, а нападал на нас незнакомый мужчина…
Он хмыкнул и закончил:
— Белые мундиры не идиоты носят. Что, охота им ловить несуществующего маньяка?
Некоторое время мы шли молча. Знаки молчали, значит, полиция и впрямь не собиралась искать нас по пеленгу. Потом я спросил:
— А что ты не вынешь вызывник из Знака?
Вопрос был дурацкий. Хотя бы потому, что на встречный вопрос: «а почему сам ходишь с вызывником?» был лишь один ответ. Знак я получил меньше недели назад, и в течение полугода не имел права отключать блок контроля. Но Игорь спокойно ответил:
— Пусть детишки свои знаки уродуют. Мне вызывник трижды жизнь спасал.
Я ему не поверил. Довести себя до критического состояния, чтобы Знак вызвал экстренную помощь — это надо очень постараться.
— Почему фонари не работают? — сменил я тему разговора.
— Город перегружен, — с готовностью объяснил Игорь. — Здесь много научных центров, сейчас проходят две конференции, плюс курортный сезон… Энергии не хватает, гостиницы забиты.
— Ясно. А зачем мы идем на пристань? — спросил я.
Игорь замолчал. Вокруг было темно — едва-едва угадывалась под ногами поверхность дорожки, да и то из-за вмурованной светоотражающей крошки. И тишина — лишь шлепает босыми ногами Игорь, и подошвы моих кроссовок тихонько наигрывают «Пора в путь-дорогу…» Отключить, что ли, достала уже эта музыка…
— Откуда знаешь, куда мы идем? — спросил, наконец, Игорь. — Бывал тут раньше?
— Первый раз. Морем пахнет, — объяснил я. — И озон — как от зарядной станции. На берегу скорее лодочная станция, чем автостоянка, верно?
— Ничего не чувствую, — старательно принюхавшись, сообщил Игорь. — Ну и нюх у тебя… как у индейца. Чингачгук…
— Михаил. Просто — я мутант.
— А, понял. Если еще подеремся, я тебя не буду бить по носу, — после короткой паузы пообещал Игорь.
Я усмехнулся. Бей — не бей, это ничего не изменит на самом-то деле. У меня рецепторы запаха не только в носу. Но сама реакция мне понравилась. Я уже давно привык, что половина ребят, как только узнают, что я мутант, не хотят дальше общаться. Говорить этого я не стал, а повторил:
— Так зачем мы идем на пристань? Ты что, утопить меня хочешь? Так я хорошо плаваю, учти.
— Псих! — неожиданно резко огрызнулся Игорь. — Я там живу.
Несколько секунд он молчал, потом добавил:
— Не шути так, Мишка. Меня однажды топили. Это очень неприятно.
Пока
— Что ты там ищешь, Чингачгук? — поинтересовался Игорь, пытаясь одной рукой разбить яйцо над сковородкой, а другой достать чашки из шкафа над мойкой. Мебель на кухне была обычная, для взрослого. Значит, муниципальная квартира, и живет в ней Игорь недавно.
— Ну, мало ли…
Краем глаза я поглядывал на него: уж очень забавно Игорь выглядел при свете. Прическа у него оказалась из семи разноцветных гребней. В левом ухе серьга, на груди старый автоматный патрон на цепочке.
— В гостиницах остались только платные места, учти. А с работой… — Игорь презрительно хмыкнул и не закончил фразы. Зато доброжелательно предложил: — Можешь пожить у меня. Я вот работаю, потому что хочу нормально поесть и купить хорошую одежду.
— Сейчас ты в ней нуждаешься, — не удержался я.
— Ага! — Игорь победоносно закончил сражение с яичницей и принялся разливать кофе. — Я на югах болтался, там и в шортах жарко. А носить бесплатную синтетику не собираюсь. Живи у меня, Мишка.
— Все равно я хочу найти работу, — упрямо повторил я. — Без денег неуютно.
— Совсем пустой?
Пожав плечами, я полез в карман, выгреб горсть монеток и несколько бумажек, положил на стол среди хлебных крошек и яичной скорлупы. Большей частью это были обычные монеты, которые есть у любого мальчишки, считающего себя нумизматом: советские гривенники, американские центы, монгольская алюминиевая мелочь, российские копейки. Но были и редкости — казахский тенге с портретом какого-то президента, в начале века изъятый из обращения, уральские четыре рубля — единственная в мире монета такого странного номинала, полная серия «полянок» — денег московского княжества.
Игорь сразу же завладел «полянками», запаянными в прочный пластик. Завистливо оглядел и сказал:
— Тоже их собирал. У меня только одной не было, где Петр Первый с подзорной трубой. Она же самая редкая: баксов двадцать за штуку. Да еще десятку за четырехрублевку и тенге. И пару за остальное. Нормально! Ты богач!
Я подумал и решил, что Игорь прав.
— Как ты их еще не профукал, а? — мой новый знакомый все крутил в руках коллекцию, и глаза его светились азартом. Он и впрямь был коллекционер. Ну, несерьезный, конечно, а такой же, как я.
— За три дня не успел.
— Какие три дня?
— Я во вторник из дома ушел.
Игорь отложил мои сокровища.
— Серьезно?
— Да.
— Тебе лет сколько? — он построил фразу немножко странно, так иногда говорят взрослые, когда пытаются подчеркнуть свой возраст. Будто в возрасте скрыто какое-то преимущество.
— Тринадцать.
— Точнее!
— Тринадцать лет, три месяца и двадцать дней! — ехидно сообщил я.
— Да ты старше меня! Мне только два месяца назад тринадцать стукнуло.