Журнал «Если», 1999 № 06
Шрифт:
— Но, доктор Гарвуд… — Дэвидсон судорожно сглотнул. — Это какая-то бессмыслица! Какая связь между машиной времени и этим… — Он поперхнулся, не пожелав облекать в слова очевидный абсурд.
— Вы имеете в виду распад предметов? — Гарвуд вздохнул. — Сандерс тоже не верит, как я ему ни разъяснял смысл своей работы.
Дэвидсон постепенно приходил в себя после шока.
— Может, и мне объясните?
— В двух словах: фактор неопределенности в квантовой механике не обязательно проистекает из взаимодействия наблюдателя и Вселенной. Во всяком случае, не так, как это обычно понимается. Я вывел ряд уравнений,
— Те самые уравнения, которые вы декламировали, чтобы испортить автомобиль и пистолет?
— Нет, те показывают саму возможность перемещений во времени. — Гарвуд отправил подальше от себя еще одну сигарету. — Вообще-то, майор, будь это не столь серьезно, то было бы даже забавно. Проект «Бэкдроп» уже разваливается на глазах, а Сандерс по-прежнему отказывается верить, что причина кроется именно в наших исследованиях. Попытка построить на базе моих уравнений машину времени является по своей сути саморазрушительной затеей.
— Тогда, в автомобиле, — медленно произнес Дэвидсон, — вы говорили: мол, сигареты рассыпаются у вас в руках потому, что многие считают никотин ядом или хотели бы отвыкнуть от курения.
Гарвуд утвердительно кивнул.
— Так происходит и с другими вещами, например, пластмассой…
— Но как?! Каким образом отношение людей может приводить к подобным последствиям?
— Попробую объяснить. Согласно теории квантовой механики, все вокруг нас состоит из атомов, каждый из которых представляет собой некую туманную частицу. Существует довольно высокая математическая вероятность того, что эта частица никуда не денется со своего места. Математическую туманность придает атому его электронная оболочка. Атомы взаимодействуют друг, с другом посредством своих электронных оболочек, образуя молекулы.
— При чем тут квантовая теория? Это общеизвестно.
— Допустим. Вы мне говорили, что вам очень не нравится быть рабом табака. Представьте: у вас есть шанс разом уничтожить всю табачную индустрию и тем самым освободиться от тягостной привычки. Вы бы это сделали?
— Предлагаете уничтожить всю экономику штата Северная Каролина? Ни за что на свете!
Гарвуд поджал губы.
— Вы просто разумнее многих наших соотечественников. Большинству представителей поколения «А мне какое дело?» в голову бы не пришло переживать из-за последствий. Впрочем, мы знаем, что табачная индустрия развита в наши дни слишком сильно. От нее теперь не избавиться. Но что бы вы сказали, если б вам предложили покуситься на нее, скажем, в 1750 году?
Дэвидсон открыл рот и снова закрыл, ничего не ответив. Туман потихоньку рассеивался.
— Предположим, я бы соблазнился, — произнес он наконец. — Что дальше?
Гарвуд зажал сигарету между пальцами.
— А теперь вспомним об атомах. Атомы этой сигареты, скорее всего, находятся здесь. Скорее всего, но не наверняка. Скажем, определенный атом занимает положенное ему место девяносто девять целых девятьсот девяносто девять тысячных процента времени, а остальное время болтается неизвестно где. Отсутствие слишком непродолжительно, чтобы нарушить его связи с другими атомами. Поэтому сигарета остается сигаретой.
Но вот я догадался, как сделать машину времени, а вам приспичило уничтожить табачную промышленность в 1750 году. Если вам удастся
Никогда еще Дэвидсон так не удивлялся.
Не многовато ли допущений?
— Многовато. Потому-то сигарета не может попросту взять и исчезнуть. Но если подействовать на большую массу электронных облаков так, чтобы их отсутствие длилось достаточно долго для реального нарушения связи с другими атомами, то сигарета развалится.
Он подбросил сигарету на ладони. Дэвидсон не шелохнулся.
— Я уже видел этот фокус.
— Страшновато, верно?
— Признаться, да. И все потому, что я хотел бы бросить курить?
— В том-то и дело, что не вы один. — Гарвуд со вздохом уронил сигарету на столик, где она рассыпалась в прах. — Будь вы хоть президентом «Филипп Моррис», произошло бы то же самое. Если на основании моих уравнений построить машину времени, то любой человек — подчеркиваю, любой — с момента ее появления до скончания времен получит возможность посягнуть на урожай табака 1750 года. Теперь представьте, что речь не о табаке, а о компьютеризации, внедрении кредитных карточек, изобретении пластика… — Он устало потер лоб. — Список можно продолжить. Боюсь, он будет очень длинным.
Дэвидсон кивнул. Ему казалось, что из-под ног уходит почва. Он назвал Гарвуда «ходячей бомбой замедленного действия». Неудивительно, что прозвище показалось сотрудникам Проекта таким метким…
— А мой автомобиль? — спросил он. — Сомневаюсь, чтобы нашлось много желающих вернуться к гужевому транспорту.
— Я тоже сомневаюсь, — согласился Гарвуд. — Но двигатель внутреннего сгорания сложен и малоэффективен по сравнению с альтернативными моторами, предлагавшимися еще в начале века. Если вернуться назад и как следует поработать с паровым двигателем…
— Так вот почему мой двигатель, вместо того чтобы рассыпаться, попробовал принять другие очертания? Дай ему волю, он бы превратился в паровой!
— Возможно. Я ведь не занимался исследованиями, почему моторы ведут себя именно так, а не иначе.
Дэвидсон машинально потянулся к останкам сигареты.
— Почему именно вы стали эпицентром? Если машина времени существует, то у всех людей возникают равные возможности. Почему у меня в руках ничего не разваливается?
— Сдвиги концентрируются вокруг меня, потому что я один знаю, как сделать машину. Но вы правы: если машина станет реальностью, то я потеряю власть над событиями. Эффект может приобрести всемирный масштаб.
Дэвидсону представилась апокалиптическая картина: все современные технологии рассыпаются, за ними проваливается в пропасть само общество. Впрочем, война сверхдержав, заподозривших друг друга во враждебных кознях, не позволит миру долго агонизировать…
— Боже! — прошептал он. — Не дайте этому произойти, док!
Гарвуд поднял глаза.
— Я бы с радостью. Но сейчас у вас гораздо больше возможностей, чем у меня.
Дэвидсон долго смотрел на него, борясь с нерешительностью. Он действительно был в силах отвести от мира страшную угрозу. Для этого было достаточно отпустить Гарвуда. Этим он перечеркнул бы свою карьеру, но опасность, нависшая над человечеством, сама определяла приоритеты. Правда, оставалась еще одна возможность…