Журнал «Если», 1999 № 06
Шрифт:
У Би-Би хватило ловкости затормозить. Я перевел дух и тут же в ужасе застыл: парень поскользнулся в луже крови. Одной рукой он успел схватиться за косяк, а другая…
У меня на глазах кисть отделилась от руки. Паренек упал на колени, тупо уставясь на фонтанирующий кровью обрубок.
Я направил кресло к двери, но оно застряло среди кусков окровавленного мяса, разбросанного по полу.
— Зажми руку! — крикнул я. Но парень меня не слышал.
Я вывалился из кресла и встал на трясущиеся ноги. После двух шагов ноги подкосились, и я пополз по крови, надеясь, что стальной «ошейник» не даст голове отвалиться.
Я затаил дыхание и высунул руку за порог. Все пальцы остались на месте. Я схватил парня за обрубок и стиснул его со всей силы, остановив кровь.
Он непонимающе смотрел на меня. Его лицо было белым, как мел, глаза ввалились.
— Готово! Больше они не будут вам угрожать, сан.
Сказав это, он потерял сознание.
Я подобрал его кисть и завопил благим матом. Когда двери в коридоре стали открываться одна за одной, я сказал пареньку:
— Попробуй только умереть, щенок! Голову оторву!
Кажется, он улыбнулся.
Два изрезанных на куски тела на полу жилой секции — хороший повод для самых разнообразных вопросов. Я устал от объяснений. Утаив про супер-НДТ, я поведал про похищения беспризорников. Сказал, что не знаю, по какой причине погибшие вознамерились меня убить с помощью молекулярной проволоки. Наличие у меня лицензии частного детектива и раны, нанесенной раньше тем же способом, а также оружие в намертво сжатых руках Бледного, отделенных от туловища, помогло мне избежать ареста. Куски тел собрали и увезли, а мне велели не покидать Мегалопс до завершения расследования.
Меня это не удручало: пока что я все равно никуда не собирался.
Мои руки и ноги чуть окрепли, так что я уже мог самостоятельно передвигаться и заботиться о себе, даже копаться в огороде на подоконнике. Док стал ненадолго снимать с меня постылый «ошейник».
Би-Би легко отделался. Я взял на себя расходы по его лечению. Кисть успешно прирастала к правой руке, которая все еще оставалась в шине. Зато левой он орудовал вовсю. Вместе мы представляли собой одного полноценного человека.
— Та еще парочка! — проворчал я однажды, сидя с ним перед видеоблоком.
Би-Би засунул себе в рот шмат псевддсыра и угостил Игги.
— Обленились, — подтвердил он.
— Вот именно. Пора за работу.
Словечко «работа» напомнило мне про клиента, мистера Хэмбота. Несколько местных банд беспризорников проверили всех своих девочек в возрасте дочери Хэмбота, но не нашли ни одной, чьи отпечатки хотя бы примерно соответствовали тем, которыми он меня снабдил. Конечно, большого доверия к сличению, произведенному беспризорниками, я не испытывал, но другого выхода у меня не оставалось. Надежнее всего было бы сличить сетчатку, но такой тест был неосуществим.
Когда подошло время, я позвонил клиенту, чтобы сообщить, что поиски продолжаются. Странно, что за несколько недель он ни разу не дал о себе знать и не осведомился, как идут дела. Очень странно, учитывая уплаченную им сумму — авансом.
Я набрал номер, но мужской голос сказал, что он знать не знает Эрла Хэмбота. Остаток дня я обзванивал всех Эрлов Хэмботов в Мегалопсе. Таких набралось немного, и ни один не согласился признать себя моим заказчиком.
— Что происходит? — беспомощно воскликнул я,
— А что? — спросил Би-Би.
— Меня нанимает клиент, которого не существует. Задание — найти ребенка, которого нельзя найти. Ты видишь в этом какой-нибудь смысл?
— Вот так штука, сан.
— Мистер Дрейер. Ума не приложу, в чем дело!
— Ничего, мы это расколем. — И он покровительственно предложил мне ломоть псевдосыра.
Вячеслав Рыбаков
КАКОЕ ВРЕМЯ — ТАКОВЫ ПРОРОКИ
Научная фантастика в собственном смысле этого словосочетания возникла недавно, когда начала набирать обороты промышленная революция, и мало кому понятная индустрия принялась заглатывать и переваривать множество людей — практически неграмотных, со страхом и подозрительностью к этой индустрии относящихся. Мир менялся, а массовое сознание катастрофически не поспевало за этими переменами и не принимало их. Научно-популярной литературы в то время не существовало. Навыков к общеобразовательному чтению — тем более. В этих условиях оказалась чрезвычайно плодотворной идея создания беллетристических произведений, где на витки по возможности занимательного действия нанизывались бы сюжетно мотивированные изложения тех или иных научных и технических сведений и доказывалась бы, опять-таки сюжетными перипетиями, их нестрашность и даже бытовая полезность.
Потребность в популяризации основ научно-технических достижений возникает, когда культурный уровень большинства населения еще чудовищно низок, практически — феодален, но нужды промышленной революции уже подтаскивают это большинство к начаткам естественных знаний и минимальной тренировке ума, минимальному привыканию к механизации жизни. Для Франции, например, этот период пришелся на вторую четверть XIX века (классическим примером писателя, удовлетворившего этот никем не названный, но от того не менее ощутимый социальный заказ, является Жюль Верн), для России — главным образом, на время первых пятилеток.
Как только совершается культурная революция, популяризаторская роль научной фантастики отмирает.
Когда-то, много веков назад, бытописательская литература, уделяя психологии людей минимальное внимание, чуть ли не сводилась к описанию нарядов, обрядов, насечек на рукоятках мечей и узоров на попонах — но закономернейшим образом переросла эти рамки, как только возросли и трансформировались духовные потребности общества. Точно так же фантастика переросла популяризацию, которая, в сущности, призвала ее на свет в модификации «научной фантастики». Сызнова навязывать ей эту роль так, как это происходило еще совсем недавно — то же самое, что, скажем, всю так называемую реалистическую литературу загонять в рамки этнографических зарисовок.