Журнал «Если», 1999 № 10
Шрифт:
Трясущейся рукой он повернул ключ снова, будто юный взломщик, впервые идущий на дело.
Мотор подхватился на второй секунде. Мотор работал, приглашая в путь, а Миша сидел за рулем и долгих десять минут чувствовал себя мальчиком, выигравшим в лотерею билет в Париж.
Потом вылез наружу. Мотор работал; машина нетерпеливо вибрировала.
Скорее забрать свой рюкзак. Кинуть на заднее сиденье… Не ждать утра, тогда к полудню он будет уже дома…
Он споткнулся. Замедлил шаги. Остановился. Пошатывась, вернулся к машине.
Мотор работал.
Миша оглянулся — туда, где покачивалась среди
И пришел страх.
…Воющая «Скорая помощь», плитки больничного пола, и на нем раздавленный шприц. Темная лужица. Башня-капельница, серый в трещинах потолок. Все…
Мотор работал.
— Да заткнись ты! — Миша повернул в гнезде ключ; стало тихо-тихо, только комар, залетевший в машину и уже нанюхавшийся выхлопов, жалобно звенел под ветровым стеклом.
Миша испугался, что мотор умолк уже навсегда и чудо убито.
Новый поворот ключа.
Тик-тик-тик. Р-р-р-р!
Миша закусил губу и побрел к дому.
Где-то на полдороги у него потемнело в глазах.
— Ты дыши, — сказал Анатолий. — И голову держи повыше. И просто спокойно посиди. Вот так.
Миша пил холодную, до ломоты в зубах, воду. В воде- плавали сорок капель валерьянки.
— Ехать в ночь тебе не надо. Въедешь в колдобину, разобьешь рыдван до состояния хлама… он и так, правда, хлам. И не берись больше за такие дела.
Миша послушно кивнул, отчего голова закружилась с новой силой.
Анатолий принял из Мишиной руки опустевший стакан. Валерьянка воняла на всю комнату.
— А есть такие, которым на все наплевать, — тихо сказал Анатолий.
— Жили-жили, померли… Пока молодой. Всего хочется. Жизни много, — он засмеялся. — Так?
Миша проглотил слюну.
— Не бойся, — Анатолий усмехнулся. — Я пошутил спьяну. А у твоей тачки контакты окислились… Наверное. Нет, ты не дергайся, ТЕПЕРЬ она будет заводиться. Безотказно.
Миша сжал зубы.
Страх не отпускал. Страх непоправимой ошибки.
Тридцать дней — это ведь не тридцать лет, правда?
Миша выехал на рассвете. «Рома» завелся с полоборота.
Поднималось солнце. В приоткрытое окно дул лесной ветер, не знавший ни выхлопов, ни гари, и к его запаху упоительно примешивался дух живой, исправной машины.
Миша вырулил на шоссе. И вдавил педаль в пол, наслаждаясь скоростью. Движением ради движения.
А потом испуганно притормозил. Снизил обороты, охотно пропуская торопыг, без сожаления провожая взглядом сиюминутных победителей, которые доберутся до цели раньше. По крайней мере, сегодня.
A он, Миша, слишком любит жизнь. Опять-таки сегодня.
А вчера ему было страшно из-за проданных тридцати дней. Но тридцать дней — это не тридцать лет…
В жизни нет ничего непоправимого.
Стоит только однажды вернуться.
Глен Кук
ВОЗВРАЩЕНИЕ «ДРАКОНА-МСТИТЕЛЯ»
Фигура
У существа маленький лысый череп. Лицо с тонкими женскими чертами. Губы подкрашены светлой помадой. Брови оттенены сурьмой. Мочки ушей оттягивают подвески, отдаленно напоминающие какие-то знаки зодиака.
Никто из посторонних не сможет сказать, какого пола это существо. Впрочем, здесь не бывает посторонних. Глаза фигуры в алом одеянии закрыты веками. Рот полуоткрыт. Оно поет.
Этой песнью был ужас. Зло. И голос поющего наполнен страхом.
Он пел, но губы его не шевелились.
Существо восседает на троне из черного камня. Трон находится в самом центре начертанной на полу пентаграммы. Ее прямые линии переливаются оттенками красного, синего, желтого и еще одного цвета, названия которому нет в человеческих языках. Цвета мерцают, изменяются, подчиняясь ритму и мелодии песни, порой на мгновение вспыхивая чистым серебром, раскаленным золотом и ядовитым пурпуром.
По атласно-гладкому женоподобному лицу скатываются капельки пота. На висках темными жгутами взбухают вены. Мускулы шеи и плеч превратились в узлы и веревки. Маленькие пальцы, тонкие и хрупкие, заканчиваются длинными, острыми и изогнутыми когтями, окрашенными в цвет свежепролитой крови. Когти вцепились в подлокотники трона.
Факелы над высокой спинкой трона затрещали, пламя закоптило, свет померк.
Голос существа дрогнул…
Но вот тело его напряглось, словно черпая силы из какого-то внутреннего источника. Из глотки вырвался вопль.
Мрак медленно отступил.
Фигура медленно встала, воздев руки. Песня-вопль превратилась в крик торжества. Распахнулись глаза — поразительно синие, почти сияющие. И беспредельно злобные.
И тут мрак нанес удар. Из-за спинки трона ночным питоном метнулось черное длинное тело и обвило жертву. Извивающиеся щупальца впились в ноздри колдуна и его искаженный криком рот…
Каравелла медленно движется по невидимому кругу, словно ее гонит течение, не имеющее начала и конца. Прохладное и спокойное море похоже на бескрайнюю плиту из отполированного желтовато-зеленого жадеита. Ни плавник, ни ветерок не нарушают его безжизненную поверхность.
Мой взгляд устремлен на море. Я смотрю на него вечность или чуть больше. Оно всегда неизменно, и я давно уже не обращаю на него внимания.
Купол тумана накрывает место успокоения «Дракона-мстителя». Там, где туман соприкасается с морем, он похож на гранитную стену, но наверху становится тоньше, сквозь него просачивается дневной свет.