Журнал «Если», 1999 № 10
Шрифт:
На вершине холма девочка остановилась и посмотрела на туманное свечение города за лощиной, в промежутке между холмами.
— Надеюсь, вы все умрете в мучениях, — произнесла она вслух.
Повернулась и пошла вниз, в пустыню.
На второй день, к вечеру, около холма Коня ей встретилась Синица.
— Я не плачу, — сказала девочка.
— Никто из нас не плачет, — ответила Синица. — Теперь пойдем со мной. Пойдем к Бабушке.
Это был подземный дом, очень большой
— Здравствуй, Синица, здравствуй, Новенькая.
— Здравствуй, Бабушка, — почтительно поздоровалась Синица.
Девочка сказала:
— Я не из них.
Бабушка взглянула на нее — глаза у нее были маленькие и тусклые. Улыбнулась и вновь принялась ткать. Челнок проходил сквозь нити основы.
— Значит, Старенькая, — ответила Бабушка. — Тебе лучше вернуться назад, внучка. Туда, где ты жила.
— Я жила с Койотихой. Она умерла. Они ее убили.
— Не беспокойся о Койотихе, — сказала Бабушка, чуть усмехнувшись. — Ее то и дело убивают.
Девочка молчала, наблюдая за бесконечной работой.
— Значит, я… я могу пойти домой… в ее дом?
— Не думаю, что это поможет, — сказала Бабушка. — Как по-твоему, Синица?
Синица покачала головой.
— Там, должно быть, сейчас темно, пусто… И блохи… Ты выпала из времени своего народа к нам; но кажется мне, Койотиха хотела отвести тебя назад, понимаешь? Как умела. Если ты вернешься сейчас, еще сможешь жить с ними. Разве твой отец не там?
Девочка кивнула.
— Они тебя ищут.
— Правда?
— Да. С той минуты, как ты упала с неба. Мужчина разбился, но тебя не нашли. И все еще ищут.
— Так им и надо, — сказала девочка. — Так им всем и надо. — Закрыла лицо руками и принялась рыдать — отчаянно, без слез.
— Подойди ко мне, внученька, — сказала Паучиха. — Не надо бояться. Там ты сумеешь жить хорошо. Знаешь, я тоже там буду. В твоих снах, в мыслях, в темных углах подвала. Не убивай меня, не то я напущу дождь…,
— Я буду прилетать, а ты выращивай для меня сады, — сказала Синица.
Девочка сдерживала дыхание и сжимала кулаки, пока рыдания не утихли и ей не удалось выговорить:
— Я когда-нибудь увижу Койотиху?
— Не знаю, — отвечала Бабушка.
Девочка смирилась с этим. Помолчала и спросила:
— А глаз сохранится?
— Да. Твой глаз сохранится.
— Спасибо тебе, Бабушка, — сказала девочка. И не оглядываясь пошла вверх по склону навстречу новому дню. Впереди нее в лучах рассвета летела синица — легкокрылая птичка в черном беретике.
Марина и Сергей Дяченко
ХУТОР
У этого вечера был привкус тухлятины. И сумерки сгущались гнилые.
Мотор заглох прямо посреди проселочной дороги. В салоне зависла тишина, чуть сдобренная шорохом шин. Дряхлый «альфа-ромео» восьмидесятого года прокатился по инерции несколько десятков метров, потом угодил колесом в выбоину и встал.
До населенного пункта Смирново оставалось пять километров. Миша вышел из машины, подпер капот железной распоркой, осторожно подерган провода, потрогал пальцем клеммы аккумулятора. Снова сел за руль и снова включил зажигание. Стартер зачастил свое «тик-тик-тик», но мотор не отзывался.
Стремительно темнело. Миша вытащил фонарь на длинном поводке, но даже подсвеченные веселеньким белым светом внутренности капота оставались все так же загадочны и темны.
— Дул бы ты отсюда, — сказали за спиной. Голос был молодой и нехороший; холодея, Миша обернулся.
Парень был под стать голосу — коренастый, коротко стриженный, с широкой, как бревно, шеей.
— Чего встал?
— Машина сломалась, — отозвался Миша как можно спокойнее и независимее.
Парень подошел. Заглянул в раскрытый капот. Неожиданно мирно предложил:
— Толкнуть?
Миша согласился.
Парень толкал, как паровоз. На живой силе «альфа-ромео» проехал метров пятьсот, потом дорога пошла под гору, и машина покатилась самостоятельно.
Мотор молчал. Колеса подпрыгивали на выбоинах и кочках, инерция быстро гасла, но автомобиль еще катился, когда фары выхватили из темноты человеческую фигуру. Миша инстинктивно тормознул.
Парень, Мишин добровольный помощник, стоял теперь перед ним на обочине, и никакими естественными причинами невозможно было объяснить его появление здесь, на пути машины, которую он же минуту назад разогнал с горы.
— Ну что, не заводится? — спросил парень.
Миша облизнул сухие губы.
— А нечего всякую рухлядь по нашим дорогам гонять, — наставительно сказал парень, и Миша, несмотря на страх, обиделся: как можно называть рухлядью бордовый, еще бодренький с виду «альфа-ромео».
— Пошли, — со вздохом сказал парень.
— Куда? — шепотом спросил Миша и взялся за ручку, готовясь в случае необходимости быстро поднять стекло.
— Он заглох, — крикнули откуда-то из-за спины. Миша обернулся.