Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
Пендаррик встал на колени рядом с королем и хотел прижать Сипстрасси к его боку.
— Нет! — прошептал Утер. — Это конец. Приведи ко мне вождей готов и саксов, Прасамаккус. Поторопись!
— Я могу исцелить тебя, Утер, — сказал Пендаррик.
— Зачем? — Борода короля побагровела от крови, а лицо было смертельно бледным. — Я не могу стать меньше, чем я есть. Я не могу жить на покое. Я люблю ее, Пендаррик, и всегда любил. Но я не могу стать просто человеком. Ты понимаешь? Если
— Я знаю это, — печально произнес Пендаррик.
Прасамаккус вернулся с высоким светловолосым готом, который опустился перед королем на колени.
— Твое имя?
— Аларих.
— Ты хочешь жить, Аларих?
— Конечно, — выпалил воин.
— Тогда вы сложите оружие, и я обещаю: вам позволят вернуться на ваши корабли.
— Почему ты нас щадишь?
— Я устал от крови и смерти. Твой выбор, Аларих — жить или умереть. Сделай его сейчас.
— Мы будем жить.
— Хороший выбор. Северин, проследи, чтобы мой приказ был исполнен. Где Аста?
— Я здесь, Кровавый король, — сказал Аста, нагнувшись над умирающим королем.
— Я сдержу обещание, которое дал тебе вчера. Отдаю тебе край южных саксов во владение и управление.
— Как вассалу?
— Нет, как королю, отвечающему только перед своим народом.
— Принимаю. Но это не обязательно положит конец войнам между моим народом и твоим.
— Нет такого человека, который мог бы покончить с войной, — сказал Утер. — Пригляди, чтобы готы добрались до своих кораблей.
— Это приказ, Кровавый король?
— Это просьба, с какой один король может обратиться к другому.
Утер поднял обагренную кровью руку, и Аста пожал ее.
— Отвезите меня на Остров, — приказал Утер. — Меня там ждут.
С величайшей осторожностью они подняли короля и отнесли внутрь великого Круга, где положили его на алтарный камень. Пендаррик стал рядом, но король подозвал Кормака.
— У нас не было времени узнать друг друга, мой сын. Но не думай обо мне с горечью. Все люди совершают ошибки, и большинство дорого платит за них.
— Без горечи, Утер. Только с гордостью… и сожалением.
Король улыбнулся.
— Галеад, — прошептал он слабеющим голосом.
— Я здесь, мой король.
— Когда мы пройдем врата, ты увидишь лодку. Отнеси меня в нее и греби к Острову. Там будет ждать женщина, которая знает, что я солгал. Скажи ей, что мои последние мысли были о ней. — Утер поник на камне.
Пендаррик быстро шагнул к нему, поднимая руку, и король с Галеадом исчезли.
Прасамаккус испустил страдальческий крик и, шатаясь, побрел прочь. Глаза Гвалчмая
— Он вернется. Я знаю… когда для нас настанет тяжелый час.
Все молчали. Потом Северин Альбин положил ладонь на плечо Гвалчмая.
— Я не знаю всех ваших кельтских поверий, — сказал он, — но я тоже верю, что для таких людей, как Утер, есть особое место, и что он не умрет.
Кормак стоял в стороне, его сердце налилось свинцовой тяжестью. Он не знал Утера, но в его жилах текла кровь короля, и он гордился этим. Оглянувшись, он увидел, что по лугу бежит молодая девушка, и ветер играет ее длинными волосами.
— Андуина! — вскричал он. — Андуина!
И она его услышала.
Эпилог
Горойен сняла серебряный шлем и положила на трон рядом с серебряными рукавицами и нагрудником. Мечи остались при ней. Потом прошла через залу между безмолвными рядами чудовищ-теней и вышла на равнину перед Башней.
Ей была видна серая лента дороги, которая вилась, исчезая в неизмеримой дали. Там стоял мужчина в плаще с низко опущенным капюшоном. И она пошла к нему, держа руку на серебряном мече.
— Ты слуга Молека? — спросила она.
— Я ничей слуга, Горойен, только, возможно, твой.
Он откинул капюшон, и она ахнула, пряча лицо в ладонях.
— Не смотри на меня, Кулейн! Ты увидишь только тление и прах.
Он нежно отвел ее руки и увидел лицо совершенной красоты.
— Ни тления, ни праха. Ты прекрасна, как в тот день, когда я в первый раз увидел тебя.
— Ты можешь любить меня после того, что я сделала с тобой? — спросила она.
Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.
— Никто не знает, куда ведет эта дорога, — сказала она. — Ты думаешь, там может быть рай?
— Я думаю, мы уже нашли его.
Вл. Гаков
КРУГЛЫЙ СТОЛ, ИЗРУБЛЕННЫЙ МЕЧАМИ
Для целых поколений наших читателей знакомство с циклом о короле Артуре начиналось, ввиду отсутствия первоисточников на русском, с Марка Твена. Который, если говорить честно, от всего этого рыцарского «облико морале» камня на камне не оставил!