Журнал «Если», 2001 № 02
Шрифт:
И у самой Крис не было жизни. Лишь тень ее, крошечный ломтик нескончаемой зимы. Из-за него. Он умер, но ей удалось удержать его.
«О, Крис, — промолвил он. — Ты разрываешь мое сердце».
Той ночью пошел снег. Окно было закрыто, но не заложено ставнями, и он смотрел в него, как в телевизор. Хлопья падали, быстрые, яростные, и гневный ветер нес их над белой пустыней. Рябины берегли его тело.
Следующие пять дней он отказывался думать.
Жизнь в избушке
Хуже всего приходилось растениям. Он ежедневно посещал их, разговаривал с ними, поливал, даже переставил поближе к свету. Однако они не поправлялись и продолжали чахнуть.
Во всяком случае не умерли, отметил он. Но и живыми не были. Джастин более не знал, есть ли разница между жизнью и смертью, однако прежде таковая существовала, он был уверен в этом.
— …вот почему его надо пересадить, корни сделались слишком большими для… Крис, ты не слушаешь. — Сестра вглядывалась в его лицо, и он схватил ее за руки. — Ну пойми же, раз ты можешь любить рощу пахучих деревьев, что запрещает тебе насладиться красотой яшмового куста?
Он помолчал, держа ее за руки.
Она спросила:
— О чем ты молчишь?
— Нельзя же так… Жить и губить всякое растение, попавшее в твои руки.
Крис попыталась рассмеяться, но ее хватило только на тень, призрак смеха.
Джастин обнял ее и продолжил:
— А теперь самое главное. Речь идет о поливе…
Наступил шестой день. За окошком блистала морозная зима. Завтрак был хорош, Джастин даже забыл о холестерине. Он пил кофе со сливками, густо намазывал маслом хлеб и поглощал бекон полуфунтовыми ломтями.
— Джастин… это вредно.
Оторвавшись от своей тарелки, он усмехнулся.
— Я мертв. И пища не может повредить мне.
Крис не могла даже улыбнуться. И ее молчание, напряженное и горькое, лежало между ними, пока Джастин не встал из-за стола.
— Куда ты собрался?
— Погулять.
— А можно и мне с тобой?
Крис… Обойдя вокруг стола, он крепко обнял сестру, так крепко, как ни разу в жизни не обнимал. — Конечно. Пойдем со мной.
Он позволил ей хорошенько выговориться — сапоги его, на взгляд Крис, были слишком коротки и легки, да и снегоступы не по размеру, к тому же он небрежно застегнул куртку. Еще он не стал надевать шапку, и возможность позаботиться о нем притупила овладевшее Крис напряжение и успокоила — почти до нормального состояния.
Снаружи, конечно, стоял мороз, и Джастин ощущал холод всем телом. «Я мертв», — строго напомнил он себе, однако разницы как будто бы не было, и через десять минут он надел и шапку, и шарф, и варежки, вовсе лишив Крис повода для хлопот.
Стоя под нагими деревьями, лесовики следили
— Крис, на нас смотрят, — бросил он беззаботно.
Она удивленно огляделась по сторонам.
Однако перед ней стояли те же самые деревья, что и перед ним; брови сестры были сдвинуты, лицо бледно.
— Кто смотрит?
— Так, проверяющие.
Мертвые голоса напоминали шорох сухой листвы. Джастин прислушался к их тихому ропоту; как всегда, лесовики молили о весне, о смене времени года. Он вгляделся в лицо Крис, подобное самой зиме.
— Тебе нравится снег?
— Я всегда любила снег. — Она украдкой глянула через плечо.
— А как насчет весны? Лета? Осеннего листопада?
Сестра молчала.
— В этом году птицы не прилетают к кормушке, не так ли?
Джастин обнял Крис за плечи, но она выскользнула из-под его руки.
— Джастин, прошу тебя…
— Пойдем, Крис. — Он протянул ей спрятанные под варежками ладони, и после неловкой паузы сестра взяла его за руку. Она дрожала.
— Не надо плакать, — сказал он ласково. — А то глаза замерзнут.
— Джастин, я не хочу туда.
— Но ты ведь любишь рябины, — ответил он, — и никогда уже не увидишь их в весеннем наряде.
Закусив губу, Крис кивнула:
— Мне все равно.
— Ты можешь и не ходить… сейчас. Но я должен это сделать. — Он повлек ее за собой по снегу, и Крис покорилась, ведь вел ее Джастин. Так было всегда.
За ними, неловко переступая, побрели лесовики. Однажды он оглянулся, и одного нервного взгляда оказалось довольно: Джастин знал, чью смерть видел он в этих глазах.
Лед покрывал промерзшие рябины, однако круг их стоял незыблемо. Внутри него снег лежал совершенным, безупречно чистым покровом. Если Джастин и впрямь приходил сюда с лопатой, ломал корочку льда, взрывал снежный покров, взламывал заледеневшую землю, от трудов его уже не осталось следа. И он был рад этому.
— Пойдем дальше, Крис.
— Я не могу.
— Почему?
Она судорожно сглотнула.
— Просто не могу.
— Дело в этом круге. Вот и все. Я же с тобой. — Он ненавидел себя за то, что заставляет ее плакать на морозе.
— Нет, ты не со мной, — возразила сестра, и в голосе ее послышалось обвинение.
— Я останусь с тобой, пока ты этого хочешь. — Он протянул вперед руки, и, промедлив на границе минуту, Крис вступила внутрь круга. Рябины как будто сомкнулись над ними, деревья теснились друг к другу, словно согревая брата и сестру.
— Иди сюда, садись.
На лице женщины проступило сомнение, однако оба были одеты тепло, и, прикусив губу, она опустилась на снег — справа от центра круга. Крис не решалась приблизиться к середине, и Джастин не настаивал.