Журнал «Если», 2002 № 09

Лукьяненко Сергей Васильевич

Святые с пониманием смотрели на парочку смертных.

— Приготовьтесь к обращению времени, — предупредил Губерт.

Барбара коротко прикоснулась губами к щеке Лукаса:

— Ты был одним из моих лучших подопечных.

— Помяни нас с благодарностью в своих молитвах к Господу, — попросил Губерт. — Лишняя похвала перед Владыкой никому не вредила.

Смертные исчезли в мгновение ока.

Губерт повернулся к Барбаре:

Ну что ж, исполнено еще одно поручение, и, надеюсь, исполнено удовлетворительно.

— Куда лучше, чем та возня, которую ты устроил вокруг Великой Теоремы Ферма.

Губерт фыркнул:

—

А тот скандальчик, который ты учинила вокруг холодного термоядерного синтеза?..

Барбара вздрогнула:

— С тех пор я исправилась.

Она подала Губерту руку, и рука об руку Святые направились в небо.

— Этого от нас и хочет Господь, — согласился Губерт.

Лукас Латулиппе отчасти завидовал своим находившимся в сомнениях сослуживцам. Бушевавшая в сердце каждого из них борьба между верой и скептицизмом, допуская полезный уровень неверия в обеих сферах, позволяла им спокойно идти привычным научным путем. В отличие от Лукаса, они не оглядывались по сторонам в ожидании непривычно реальных чудес.

Однако спустя несколько лет после встречи со Святыми Лукас научился справляться со своим беспокойством. Помогали частые молитвы, в которых он просил Бога даровать ему простой и бесхитростный день. Кроме того, красивая, изящная и любящая жена могла сделать счастливым любого мужчину.

В конце концов, их брак в буквальном смысле этого слова был устроен на небесах.

Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ

Евгений Лукин

ЧТО НАША ЖИЗНЬ?

_{Иллюстрация Алексея ФИЛИППОВА}

О, как ты понятлив, проницательный читатель…

Н. Г. Чернышевский.

Царевич?

Иван обернулся. Незнакомцев было двое. Один — плечистый коротыш в кольчуге до колен, второй — козлобородый сморчок в долгополом алом кафтане с пристежным расшитым воротником. Откуда они взялись, Иван так и не понял. Должно быть, вышли из-за киоска.

— Ну?.. — несколько надменно отозвался он.

Подростком Царевич стеснялся своей фамилии. Повзрослев, ударился в противоположную крайность — стал ею гордиться.

— Иван, Иванов сын? — с надеждой уточнил сморчок.

Иванов сын нахмурился и, вскрывая только что купленную пачку «Донского табака», оглядел обоих исподлобья. Тот, который в кафтане, — еще куда ни шло, относительно адекватен, а вот с кольчужного коротышки Иван на месте мастера игры пару «хитов» снял бы не колеблясь. Перепоясаться дембельским ремнем со следами звезды на сточенной бляхе — додуматься надо!

Впрочем, город — не поле. В поле коротыш, скорее всего, сменит ремень и экипируется полностью. Странно другое: раньше Иван этих ролевиков не встречал ни разу. Для новеньких вроде староваты…

— Вы откуда, ребята? Не из Казани?

Переглянулись,

наморщили лбы.

— Из-за тридевяти земель… — как-то больно уж уклончиво отвечал козлобородый.

Проходившая мимо женщина покосилась, неодобрительно фыркнула. Конечно, шастать в кольчуге по проспекту и тяжело, и неловко (люди оглядываются), но нести ее в сумке — это вообще надорвешься.

Иван щелкнул зажигалкой, затянулся. Набежавший уличный сквознячок подхватил сизое кружево дыма и, сноровисто вывернув наизнанку, снес в аккурат на незнакомцев. Те уклонились, зашли с наветренной стороны. Некурящие, стало быть.

— Короче, — сказал Иван. — Чего надо?

— Тебя, Царевич! — последовал истовый ответ.

Оба поклонились. Иван даже кашлянул смущенно. Приятная теплота омыла сердце бывшего железячника. A-а, поняли наконец, какого бойца потеряли?.. Усмехнулся с неловкостью.

— Нет, ребята… Завязал я со Средневековьем. После того, как меня на прошлогоднем турнире засудили, — нечего мне у вас делать… Так Сигурду и передайте.

— Сигурду?..

— Сигурд Бешеная Электричка, — пояснил Иван. — Кто у вас там сейчас шишку держит! А я — все. Ушел к первобытникам. У них хотя бы игра по-честному…

Расстроился, бросил недокуренную сигарету и, не прощаясь, двинулся в ту сторону, где круглился византийски покатый купол крытого рынка. Упрямый, обидчивый, недавно разведенный, Иван в глубине души сознавал, что у первобытников он, скорее всего, тоже долго не задержится…

История его была по нынешним временам вполне заурядна. Сразу после дембеля Ивана занесло на «Хоббитекие игрища», где он, кстати, и познакомился с будущей (ныне — бывшей) своей супругой. Однако вскоре беготня по рощам и беспорядочная рубка на деревянных мечах показались Ивану баловством — и подался он к викингам в клан Белых Волков: смастерил себе на заводе легкий стальной шлем с листовидными прорезями для глаз, кольчугу (не такую, как у плечистого коротышки, а настоящую — из гроверных шайб); заказал бывшему колхозному кузнецу клинок, обошедшийся в добрую сотню «убитых енотов». Полтора года сражался на турнирах, обильно высекая искры из щитов и доспехов; однажды, будучи ошеломлен боевым топором, побывал в тяжелом нокдауне; дважды доходил до финала — и оба раза обжигался на Сигурде Бешеной Электричке.

Жена Ивана Синклиналь (в миру — Вероника) сочла все это изменой Средиземью и в течение полутора лет чуть ли не каждый день закатывала викингу скандалы на эльфийском. Кончилось все, естественно, разрывом.

Разведясь, Царевич под горячую руку разругался еще и с кланом, после чего, как сказано выше, ушел в первобытники.

Там ему, честно говоря, сразу же не понравилось — вместо дубин и каменных топоров они использовали насаженные на древко пустые пластиковые бутылки из-под колы и считали исключительно касания, силу удара не ставя ни во что. Однако слишком уж велика была обида на судей неправедных, нахально отдавших победу Сигурду! Иван, стиснув зубы, махал дурацкой дубиной, воровал огонь у вражеского племени, даже изображал мамонта вернее, пятую часть его. Пятеро игроков, связанные в кружок одной веревкой, снабженные изрядным количеством «хитов» и оцененные черт знает во сколько «чипов», отбивались гулким полым пластиком от наседающих охотников, что, видимо, выглядело в глазах местных дачников достаточно дико, а главное — несолидно…