Журнал «Если», 2002 № 09
Шрифт:
— Ну вот, только нормальный человек поселился… — огорчился Лас. — Обидно. Скоро уезжаешь?
— Сейчас, — сказал я. Мне вдруг стало ясно, как я хочу увидеть Светку и Надю. — Может, еще вернусь.
— А может, и нет?
Я кивнул.
— Обидно, — повторил Лас, приближаясь. — Я тут у тебя мини-дисковик видел… держи.
Я взял маленький диск.
— «Боевые протезы», — объяснил Лас. — Мой альбом. Только при женщинах и детях не включай!
—
— У тебя проблемы? — спросил Лас. — Извини, если не в свои дела лезу, но вид какой-то больно унылый…
— Да нет, ничего, — встряхнулся я. — По дочке соскучился. Поеду сейчас… жена с ней на даче, а у меня тут работа…
— Святое дело, — одобрил Лас. — Нельзя ребенка обделять вниманием. Хотя если мать с ней — это главное.
Я посмотрел на Ласа.
— Мать все-таки главное для ребенка, — с видом Выготского, Пиаже или иного мэтра детской психологии изрек Лас. — Биологически так обусловлено. Мы, самцы, все-таки в первую очередь заботимся о самке. А самка — о детеныше.
В квартиру Тимура Борисовича меня впустили без споров. Охранники выглядели вполне нормально и вряд ли имели хоть малейшее представление о недавних событиях.
Гесер со своим вновь обретенным сыном пили чай в кабинете. Большом, хотелось даже сказать «обстоятельном» кабинете, с массивным письменным столом, с кучей всяких забавных безделушек на полках старинных шкафов. Удивительно, как сходятся их вкусы. Кабинет Тимура Борисовича удивительно походил на рабочее место его отца.
— Проходи, молодой человек, — улыбнулся мне Тимур Борисович.
— Видишь, все устроилось.
Он покосился на Гесера, добавил:
— Молодой еще, горячий…
— Это точно, — кивнул Гесер. — Что случилось, Антон?
— Надо поговорить, — сказал я. — Наедине.
Гесер вздохнул, посмотрел на сына. Тот встал:
— Схожу-ка я к своим оболтусам. Нечего им штаны тут просиживать, найдутся дела.
Тимур Борисович вышел, мы остались наедине с Гесером.
— Ну, что случилось, Городецкий? — устало спросил Гесер.
— Мы можем говорить свободно?
— Да.
— Вы не хотели, чтобы ваш сын стал Темным Иным, — сказал я. — Верно?
— А ты бы хотел видеть свою Надюшку Темной Волшебницей? — вопросом ответил Гесер.
— Но Тимур неизбежно стал бы Темным, — продолжал я. — Вам нужно было получить право на его реморализацию. Для этого Темные, а еще лучше — Инквизиция, должны были запаниковать и совершить какие-то неправомерные действия в отношении вашего сына…
— Что и произошло, — сказал
— Нет, я хочу понять.
— Ты же видел, я клялся Светом. Я не встречался ранее с Тимуром. Я ничего ему не обещал, не посылал писем. И никого не привлекал для этих целей.
Нет, Гесер не оправдывался. И не пытался заморочить меня. Он будто условия задачи излагал — с удовольствием ожидая, какой же ответ даст ученик.
— Витезславу достаточно было задать еще один вопрос, — сказал я.
— Но, видимо, этот вопрос был слишком человеческим для него…
Гесер качнул веками, будто репетируя кивок.
— Мать, — сказал я.
— Витезслав когда-то убил свою мать, — объяснил Гесер. — Не со зла. Он был молодым вампиром и не мог себя контролировать.
— Кто мать Тимура?
— В досье должно быть имя.
— Там могло стоять какое угодно имя. Написано, что мать Тимура погибла в конце войны… но я знаю одну женщину-Иную, которая с того времени пребывала в теле птицы. С точки зрения людей, она умерла.
Гесер молчал.
— Вы действительно не могли его найти раньше? — спросил я.
— Мы были уверены, что Тимка умер, — тихо сказал Гесер. — Это Ольга не хотела смириться. И когда ее реабилитировали — продолжила искать…
— Нашла сына. И дала ему опрометчивое обещание, — закончил я.
— Женщинам позволено проявлять лишние эмоции, — сухо сказал Гесер. — Даже самым мудрым женщинам. А мужчины на то и существуют, чтобы защитить и свою женщину, и своего ребенка. Рационально и вдумчиво все организовать.
Я кивнул.
— Ты меня осуждаешь? — с любопытством спросил Гесер. — Антон?
— Кто я такой, чтобы осуждать? — спросил я. — У меня дочь — Светлая Иная. И я сам не хотел бы отпустить ее во Тьму.
— Спасибо, Антон, — Гесер кивнул и явственно расслабился. — Рад, что ты это понял.
— Интересно, как далеко вы пошли бы ради сына и Ольги, — сказал я. — Ведь Светлана что-то почувствовала? Какую-то опасность для меня?
Гесер пожал плечами:
— Предчувствия — штука ненадежная.
— Если бы я решил рассказать Инквизиции правду, — продолжал я. — Решил бы уйти из Дозора в Инквизицию… Что тогда?
— Ты же не ушел, — сказал Гесер. — Несмотря на все намеки Витезслава. Что еще, Антон? Чувствую, у тебя новый вопрос на языке вертится.
— Как так получилось, что ваш сын — Иной? — спросил я. — Это же лотерея. Редко в какой семье Иных рождается ребенок-Иной.