Журнал «Если», 2002 № 10
Шрифт:
Наша группа как раз возвращалась с маневров и находилась на расстоянии километра от бункера. Я бы, наверное, так и не успел увидеть, что случилось, если бы именно в это время не смотрел в сторону бункера.
Вторая ракета была уничтожена практически мгновенно, но ее раскаленные обломки продолжали лететь в прежнем направлении. Одиннадцать из них попали в бункер. Как нам удалось установить впоследствии, события развивались в следующем порядке:
Первой погибла Ухуру, наша чернокожая красавица Ухуру. Осколки, пробив стену бункера, поразили ее в спину и шею. Она умерла мгновенно. Когда давление в комнатах упало, установка жизнеобеспечения пошла вразнос. Фридмена, который по случайному стечению обстоятельств оказался напротив основного вентиляционного
В бункере поднялся небольшой ураган, однако все остальные сумели с грехом пополам забраться в скафандры. Одному Гарсии не повезло — его скафандр, пробитый в двух местах, больше не защищал от вакуума и мороза.
Когда мы добрались до бункера, оставшиеся в живых уже выключили установку жизнеобеспечения и заваривали с помощью ручных лазеров пробоины в стене. Один из парней пытался убрать с пола все, что осталось от Ухуру — я слышал, как он то всхлипывает, то сдерживает позывы к рвоте. Гарсию и Фридмена уже вынесли из бункера, чтобы похоронить. Поттер докладывала капитану, как идет восстановление бункера. Сержант Кортес отвел всхлипывающего рядового в уголок и занялся останками Ухуру сам. На помощь он никого не позвал, а добровольцев не нашлось.
В качестве последнего испытания нас без церемоний загнали в корабль с гордым названием «Надежда Земли» (на самом деле это была такая же переделанная для военных нужд «скотовозка», на какой мы прибыли на Харон) и отправили на Старгейт с ускорением чуть больше одного «жэ».
Путешествие казалось бесконечным — оно длилось целых шесть месяцев субъективного времени, и мы буквально подыхали со скуки. Одно хорошо — эта поездка не была такой изматывающей и тяжелой физически, как перелет на Харон. Капитан Стотт, впрочем, заставлял нас ежедневно вспоминать нашу подготовку и зубрить инструкции, и под конец мы почувствовали себя совершенно измочаленными.
Планета Старгейт-1 была очень похожа на Харон — на его темную сторону. Здешняя база была гораздо меньше, чем «Майами», и по размерам лишь немного превосходила построенный нами на Хароне бункер. Нам предстояло провести здесь почти неделю, чтобы помочь переоборудовать и немного расширить помещения базы. Личный состав был нам рад — в особенности обе местные женщины.
Сразу после прибытия мы собрались в тесной маленькой столовой, где начальник базы «Старгейт-1» субмайор Уильямсон сделал обескураживающее сообщение.
— Устраивайтесь поудобнее, — обратился он к нам. — Только слезьте со столов, на полу достаточно места. Я примерно представляю, через какие испытания вам пришлось пройти на Хароне. Не хочу сказать, что вы зря потратили время, однако должен предупредить: там, куда вы направляетесь, будет несколько жарче. — Он выдержал паузу, давая нам время осмыслить услышанное. — Алеф Возничего — первый из открытых нами коллапсаров — обращается вокруг нормальной звезды Ипсилон за двадцать семь земных лет. Противник оборудовал свою опорную базу не на планете-портале, а на планете, вращающейся по орбите вокруг Ипсилона.
Об этой планете нам известно очень мало. Я могу только сообщить, что тамошний год составляет семьсот сорок пять суток, диаметр планеты — примерно три четверти земного, ее отражающая способность равняется 0,8, а это, по всей вероятности, означает наличие сплошного облачного покрова. Мы не можем сказать точно, какая температура держится на поверхности планеты, однако, судя по расстоянию от Ипсилона, там гораздо жарче, чем на Земле. Нам также не известно, придется ли вам сражаться на дневной или на ночной стороне, на экваторе или на одном из полюсов. Атмосфера планеты, скорее всего, непригодна для дыхания, но вас это не должно особенно волновать — ведь вы будете в бронекостюмах.
Ну вот, теперь вы знаете об этой планете ровно столько, сколько и я. Вопросы?
— Разрешите, сэр?.. — протянул Штейн. — Теперь мы знаем, кудалетим…
Уильямсон пожал плечами.
— Это будет решать ваш капитан — или ваш сержант, а также капитан «Надежды» и корабельный тактический компьютер. Пока мы не обладаем достаточной информацией, чтобы планировать для десанта конкретные боевые задачи. Вас может ждать долгая и тяжелая битва, а может — простая прогулка. Не исключено, что тауранцы захотят заключить мир… — (Кортес громко фыркнул.) — В этом случае вам вообще ничего не придется делать, вы будете всего лишь присутствовать на планете в качестве, так сказать, нашего основного аргумента, с помощью которого мы сможем добиваться более выгодных условий. — Субмайор бросил на Кортеса снисходительный взгляд. — Впрочем, повторяю: никто ничего не может утверждать наверняка.
На следующее утро — как, впрочем, и каждое утро, что мы провели на Страгейте-1 — мы с трудом выбрались из постелей, облачились в скафандры и отправились на строительство «нового крыла». Предполагалось, что со временем «Старгейт» превратится в координационный тактический штаб с многотысячным персоналом, охраняемый несколькими тяжелыми крейсерами класса «Надежда», откуда будет осуществляться руководство всеми боевыми действиями. Но когда мы только прибыли туда, база представляла собой два бункера с персоналом в два десятка человек. Впрочем, когда мы улетали, те же двадцать человек размещались уже в четырех бункерах. После подготовки на ночной стороне Харона эта работа была сущим пустяком, поскольку мы могли работать при свете; кроме того, после каждой восьмичасовой рабочей смены имели возможность отдохнуть в одном из бункеров. И наконец, никакие нападения роботов в качестве выпускного экзамена нам больше не грозили.
Когда «челнок» снова доставил нас на борт «Надежды», все мы были немного опечалены. В конце концов Старгейт оставался последним простым и безопасным заданием перед столкновением с тауранцами. А как справедливо заметил в самый первый день субмайор Уильямсон, никто не мог знать наверняка, на что это будет похоже.
Вдобавок большинство из нас не испытывало особого энтузиазма по поводу предстоящего коллапсарного прыжка. Правда, нас уверяли, что если не считать состояния невесомости, мы ничего особенного не почувствуем, но меня это не убедило, так как в бытность мою студентом-физиком я прослушал курс общей теории относительности и теории гравитации. Правда, в те времена наука еще не располагала конкретными данными — Старгейт открыли, когда я учился на последнем курсе, однако математическая модель представлялась достаточно понятной.
Как нам теперь было известно, коллапсар Старгейт представлял собой правильную сферу радиусом в три с небольшим километра и находился в состоянии перманентного гравитационного коллапса. С точки зрения теории, это означало, что поверхность звезды проваливается по направлению к центру со скоростью, близкой к скорости света. Релятивистский эффект, напротив, перемещал ее в обратном направлении — во всяком случае, он создавал иллюзию того, что поверхность все еще находится на своем месте… так реальность становится иллюзорной и субъективной, когда изучаешь общую теорию относительности или буддизм. Та же теория пространственно-временного континуума предполагала наступление такого момента, когда один конец нашего корабля будет находиться непосредственно над поверхностью коллапсара, в то время как другой его конец окажется от него на расстоянии километра — в нашей системе координат. В любой нормальной вселенной это вызвало бы приливное напряжение, которое разорвало бы корабль пополам, после чего мы превратились бы в еще одну тысячу тонн вырожденной материи, бесконечно стремящейся в никуда вместе с теоретической поверхностью коллапсара, и в то же время в одну триллионную долю секунды достигли бы его центра. (Платите денежки, господа, и выбирайте свою систему отсчета — какая кому больше нравится.)