Журнал «Если», 2004 № 9
Шрифт:
В полуметре от моего лица висел голый маленький человечек в блистающем шлеме. В руке он держал меч. Слившись в полупрозрачную пелену, за его спиной бешено работали крылья.
— Защищайся, презренный! — пронзительный голосок гулко раскатился по пустому коридору.
— Почему «презренный»? — удивился я.
— Потому что я тебя презираю! — вскричал человечек с яростью.
Он выставил вперед меч и стал медленно надвигаться на меня. Я опасливо попятился: несмотря на свои
— Презираете за что? — спросил я, чтобы выиграть время.
— За то, что ты соблазнил мою возлюбленную Мари!
Физиономия человечка исказилась от злобы — с быстротой молнии он метнулся мне в лицо. Я попытался уклониться, но преуспел лишь частично: удар пришелся не в глаз, а чуть выше брови. Острая боль пронизала меня; заливая глаз, из раны хлынула кровь.
Человечек взмыл вверх, сделал мертвую петлю и опять застыл в полуметре от моего лица.
— Получил? — злорадно пропищал он.
— Получил, — согласился я, стискивая зубы.
Путаясь в рукавах, я стащил пиджак… сейчас мы с тобой разберемся! Я сделал отвлекающий выпад левой и махнул пиджаком, пытаясь сбить гаденыша на землю. Но тот ловко вывернулся — и опять бросился мне в лицо. Р-раз… на моей скуле появился длинный глубокий разрез.
— Получил?
Кровь застучала у меня в висках — что же это такое? Неужели я не могу справиться с двадцатисантиметровым супостатом?! Издав воинственный клич, я бросился вперед.
Если честно, мне просто повезло: не наткнись враг на люстру, меня бы, наверное, уже не было в живых. Но он, дурашка, наткнулся — и, потеряв равновесие, закувыркался вниз.
Тут-то я и огрел его пиджаком — что называется, от души. Малютка врезался в стену и шмякнулся на пол.
Первым делом я подобрал меч (тот вонзился в паркет) и, завернув в носовой платок, сунул в карман. Потом посмотрел на поверженного врага: человечек сидел на полу и ошалело крутил головой. Видимых повреждений у него не было… разве что слегка помяты крылья.
— Получил? — спросил я.
Человечек не ответил… по щекам его потекли слезы. Кряхтя от унижения, он встал и — сначала медленно, а потом быстрее — заработал крыльями. Когда те слились в полупрозрачную пелену, он снялся с пола. Я проводил его взглядом: летел он как-то боком и странно тряс головой под съехавшим набекрень шлемом.
Перед тем как вылететь в форточку, он повернулся и погрозил кулаком.
— Пр-роклинаю! — донесся до меня писклявый голосок.
Когда я вышел от доктора, о возвращении на конференцию не могло быть и речи… хватит того, что
Когда я вошел в номер, Мари лежала на постели лицом к стене. Пошатываясь от слабости и головокружения, я рухнул рядом.
— Посмотри, что наделал твой кавалер! — сказал я сердито.
Вздрогнув, фея села.
— Ой! — ужаснулась она.
Несколько секунд она изучала мои повреждения. Потом вскочила на ноги.
— Ну и коновалы эти ваши доктора! — сварливо сказала она. — Ложись!
Спорить сил у меня не было — не снимая ботинок, я вытянулся на постели.
Мари подошла вплотную и склонилась надо мной — груди ее повисли в сантиметре от моего глаза (должен признать, что зрелище сие оказалось весьма приятным… соски феи походили на крошечные вишенки). Я почувствовал, как она ощупывает мое лицо.
— Не шевелись.
Она ловко отодрала пластырь. Боли я не почувствовал… и все же: что она делает?
— Не волнуйся, — проворковала фея. — Все будет в порядке.
Маленький теплый язычок прикоснулся к ране… ощущение было на редкость странное — но опять-таки не лишено приятности. Потом я почувствовал, как Мари перекусывает швы.
— Можешь посмотреть в зеркало.
Я поднялся и подошел к висевшему на стене зеркалу: разрез выше брови исчез — кожа на этом месте ничем не отличалась от кожи в других местах лба.
— Как это у тебя получилось?!
— Иди сюда — я обработаю рану на скуле, — ласково сказала Мари.
Пока она возилась со вторым порезом, я рассказал о случившемся — фея молча выслушала, но от комментариев воздержалась.
Наконец вторая рана затянулась. Мари перепрыгнула на журнальный столик и села напротив меня.
— Нам нужно уезжать, — сказала она.
— Нам? — переспросил я саркастически. — И куда же мы поедем?
— Куда хочешь, — фея пожала плечами. — Мне все равно, лишь бы с тобой.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
— Пойми меня правильно, Мари, — сказал я мягко, — но я, вообще-то, женат… причем второй раз, — на лице феи появилось страдальческое выражение. — И у меня двое детей: десятилетняя дочка от первого брака и десятимесячная — от второго.