Журнал «Если», 2004 № 9
Шрифт:
4
Я бы рискнул определить Аристотелеву логику (в отличие от честной Зеноновой) как искусство примирения теории с практикой задним числом. Историческое событие или отдельное человеческое деяние сами по себе абсолютно бессмысленны. Логическую выстроенность они обретают только в словесном изложении. Вот и учебник местами проговаривается: «Выявить и исследовать логические структуры можно лишь путем анализа языковых выражений».
Кстати, о языковых выражениях: сколько лет живу на свете, а с простым категорическим силлогизмом, не отягощенным учетверением терминов, в живой устной речи еще не сталкивался
— Давай!.. — следует любое предложение.
— Зачем?
— А просто!
И, как показывает практика, этот последний довод обычно бывает неотразим. Начнешь обосновывать — все испортишь.
Мало того, злоупотребляя умозаключениями, рискуешь оказаться вне коммуникации. Приведу навскидку два примера.
Первый. Работая выпускающим областной газеты, я заподозрил однажды, что сменная мастерица наборного цеха воспринимает не столько смысл того, что я ей безуспешно пытаюсь втолковывать, сколько интонацию, с которой все это произносится.
Решил проверить. Подошел с отрешенным лицом, понизив голос, спросил:
— Люда, а ты знаешь, что угол падения равен углу отражения?
Вы не поверите, но она побледнела, всплеснула руками:
— Да ты чо-о?!
Через секунду сообразила — и сконфуженно засмеялась.
Другой случай: в каком-то застолье проникся ко мне уважением некий тинейджер колоссальных размеров. Подсел, завел беседу. Слушаю — и ничего не понимаю. Слова все знакомые, а мысль уловить не могу. Нету ее. Нетути.
Так оно впоследствии и оказалось. Какая там мысль! Титанический мальчуган всего-навсего старался употребить как можно больше «умных» слов, с тем чтобы я проникся к нему ответным уважением. Видимо, имела место попытка освоить язык иного социального статуса.
Не везет с собеседниками, говорите? Тогда послушайте, что сообщает Президент Международного общества прикладной психолингвистики Татьяна Слама-Казаку (Бухарест):
«… упомяну о некоторых высказываниях, лишенных научных оснований, но заставляющих размышлять о себе. Г. Тард (1922) приписывал изобретению слов эгоцентрические основания, считая, что язык создан ради праздной болтовни или, по мнению О. Есперсена (1925), для выражения чувств, в частности, эротически-любовных; П. Жане (1936) решительно защищал утверждение, что язык изобретен индивидами, способными командовать, и до сих пор служит этой цели; Стуртеван (1947, 1948) считал, что основная функция языка — ложь. Ведущий румынский психолог М. Ралея (1949) высказывал мнение, что основным свойством человеческой психологии, а следовательно, и языка, является «симуляция».
А вы говорите: логика, логика…
5
Есть еще, правда, Наука (именно так — с прописной), но, обратите внимание, гуманитарные дисциплины, до сих пор использующие логику слова, а не логику формулы, мы за настоящие науки не держим — математики в них маловато. Что же касается точных наук, то не уверен, имеют ли они вообще отношение к человеческому мышлению и не являются ли переходной стадией к мышлению машинному.
Будучи по образованию гуманитарием, я привык относиться к математикам и физикам с паническим уважением. Так же, как к музыкантам. Они для меня вроде пришельцев — иной разум. Тем большую оторопь наводят высказывания ученых мужей, из которых
«Эксперт — это человек, который совершил все возможные ошибки в очень узкой специальности». Нильс Бор.
«Фундаментальные исследования — это то, чем я занимаюсь, когда я понятия не имею о том, чем я занимаюсь». Вернер фон Браун.
«Фундаментальные исследования — примерно то же самое, что пускать стрелу в воздух, и там, где она упадет, рисовать мишень». Адкинз Хоумер.
Вам не кажется, что во всех приведенных изречениях присутствует нечто от апорий Зенона? Особенно в последнем.
Да и сами логики сплошь и рядом не отказывают себе в удовольствии осмеять свое ремесло. Так, профессор Рэймонд М. Смаллиан с откровенным наслаждением цитирует глумливое определение Тербера, автора не читанного мной романа «Тринадцать часов»: «Поскольку можно прикоснуться к часам, не останавливая их, то можно пустить часы, не прикасаясь к ним. Это — логика, какой я ее вижу и понимаю».
Когда рассказывают о каком-либо открытии, речь почему-то всегда идет только об интуиции: «И гений, парадоксов друг» (парадокс, напоминаю, не что иное, как формально-логическое противоречие). Менделеев даже имел мужество признаться, что периодическая таблица элементов есть результат дурного сна.
Серьезные ученые, как видим, позволяют себе относиться к науке скептически. Здоровый профессиональный цинизм. А вот недоучки, имя которым легион, за одну только осторожно высказанную мысль, что точные дисциплины тоже не слишком-то подвержены логике, могут схватиться за дреколье:
— Ка-ак это не подвержены? А мой компьютер! А мой «шестисотый»!
Они так гордятся прогрессом железяк, что можно подумать, будто это их собственный прогресс.
Подозреваю однако, что первый каменный топор, скорее всего, создавался без чертежей, расчетов и логических выкладок. Методом тыка. Ныне этот метод усовершенствован и носит имя глубоко научного тыка. Кроме того, не будем забывать, что техника занимается не столько познанием мира, сколько его покорением. Действительно, зачем познавать, если можно и так покорить? В крайнем случае, уничтожить.
Нет мира — нет проблемы.
6
То, что человеческое мышление в логической своей ипостаси чуждо не только Вселенной, в которой человек обитает, но и самому человеку, отрицать трудно. Об этом можно только забыть, чем мы, собственно, и занимаемся всю жизнь, пока смерть не придет и не напомнит.
Забавно: мышление наше чуждо даже самому себе. Кромешное самоопровержение, парадокс на парадоксе. «Мысль изреченная есть ложь», — сказал Тютчев, закрутив беличье колесо дурной бесконечности (получается, ложь ты изрек, Федор Иванович, да и я о твоей лжи тоже сейчас солгал).
Вот и Пиррон о том же…
Философия — заведомо неудачная попытка притереть разум к мирозданию. Не притирается.
Читатель, вероятно, уже решил, что дело клонится к очередному декрету национал-лингвистов — на сей раз об отмене формальной логики. Вынужден вас разочаровать: какой смысл отменять то, что мы используем только на экзамене по указанному выше предмету?
Нет, я всего-навсего хотел бы поделиться некоей безумной догадкой, снимающей тем не менее все вопросы разом.
Что, если апории Зенона — как, впрочем, и остальные парадоксы логики — имеют нравственную подоплеку?