Журнал «Если» 2008 № 05
Шрифт:
— Миленький, солнышко, потерпи, я вызову врача! Сейчас врач приедет, укол сделает! Очень больно, да?
Надежда вспыхнула — и обратилась в прах. Потому что Бурый последним усилием воли приподнял руку и выстрелил в Лизу. Одновременно пуля покинула ствол, а Бурого — его последнее дыхание.
Моя обезумевшая дура опять завизжала. Я же схватился за голову.
Свершилось! Я не знал, что такое ад? Теперь я это узнаюСвет в подвале иссяк — я знал это состояние света, оно предшествует страшным вещам…
Мрак ожил
Человек рождается в свой новый мир, где сперва нет ничего — только он сам. Потом появляются стены его вечного местожительства. Только теперь слово «вечный» привело меня в ужас. Я ощутил вечное бессилие…
Лиза и Бурый медленно сели, а затем встали так, словно их кто-то взял за уши и поднял с пола. А на полу, там, где они лежали, осталось что-то вроде продолговатых свертков, один светлый, другой темный — их бренная плоть.
Ну вот они и прибыли…
Меня агония подготовила к мысли о смерти. А они пока еще ничего не понимали.
— Нет, какая же ты сволочь… — сказала Лиза.
— Лизка, это был рикошет. Это от жестяной шайки срикошетило.
— Сволочь, сволочь…
— Это срикошетило…
Бурый вспомнил первым. Он ощупал свою грудь, попытался ощупать спину и очень удивился тому, что нет боли и крови. Лиза, глядя на него, тоже начала исследовать себя.
Я должен был сразу объяснить им, кто тут главный.
— Явились! Прибыли! — со всем доступным мне ехидством сказал я. — В прихожую ступайте. А здесь появляться не смейте.
— Мужик, ты кто? — спросил Бурый, таращась на мой наряд.
— Кыш отсюда— Вот козел, — буркнул он.
Бурый еще многого не знал. Он вышел в прихожую и попытался покинуть подвал. Отворить дверь, ведущую на лестницу, ему удалось. А вот дальше — дудки! Я вспомнил это ощущение — когда воздух становится плотным, хоть ножом режь, и отпихивает тебя, и отпихивает…
Бурый, как я в свое время, бросался на преграду всем телом, после пятого раза тяжко задумался.
— Вот-вот! — крикнул я. — Теперь понял?
— Это что же — я так тут и буду торчать? Как хрен на насесте?
Я тихо засмеялся и прошептал:
— Смотри…
Он молча уставился на плоть, которую только что покинул, еще не в силах осознать правду.
— Торчи хоть до усера, а я пошла! — выкрикнула Лиза.
Поскольку она погибла, можно сказать, с сумочкой в руках, то отражение сумочки покорно далось ей в руки. Она пошла — тонкая, стройная, вся в белом, с распущенными волосами. Еще пять минут назад я восхищался ее красотой. И ореолом золота восхищался, старый дурак…
Ореол был сейчас у всех нас…
Лизу сгустившийся воздух тоже не пропустил.
— Это что такое? — возмутилась она. — Твои штучки, Бурый?
Она резко повернулась, чтобы все ему высказать, но он показал пальцем вниз —
— Бурый, это что? Что это?! — Лиза даже руками замахала на тело, как будто оно ей угрожало.
— Ага, догадалась? — спросил я. — А теперь — в прихожую! Вот тут ты и будешь жить. Вот тут.
— А ты чего раскомандовался? — Бурый еще не злился, ему хватало заботы с осознанием своего нынешнего внетелесного положения.
Этим надо было пользоваться.
— Вот тут оба будете жить, — сказал я. — Дальше — ни шагу! Не пущу! Никого не пущу! Он — мой— Кто — твой? — чуть ли не хором спросили они.
Я не хотел им этого говорить! Я вообще не собирался упоминать о сундучке! Но знание было сильнее меня. Я знал, что это — мой сундучок! А на нем — замочек! А в сундуке — денежки! Четыреста семь золотых талеров и серебро! А ключик пропал!..
Пропал ключик, и я триста восемьдесят лет ищу подходящий. Пока ключик не найду — не успокоюсь… Вот уже сколько собрал… и сегодняшние прибавились…
Мысль о моем сундучке больше не помещалась в моей бестелесности.
И любезный сундучок отозвалсяПосреди стены вдруг засветилась золотая точка. Я хотел погасить ее, но не мог, она росла, стала размером с яблоко, потом с дыню, обрела углы. Я застонал — проклятый сундучок не должен был сейчас являться, чтобы эти сволочи его увидели! Но мысль о золоте была сильнее меня — и он возник в дрожащем сиянии, как новенький, из темного полированного дерева, в ажурной оковке. Крышка откинулась, из сундучка ударил вверх сноп света. Более того — сундучок несколько накренился, чтобы все могли увидеть его содержимое — талеры, золотые талеры!..
Лиза догадалась первой.
— Сундук с золотом? — воскликнула она радостно. — Ни фига— Кыш отсюда, кыш! — закричал я. — Я вас знаю — вы со своими ключами пришли! Кыш! Мой сундук! Я сам его закрыл и закопал! Умные! Думают, пришли свеженькие на готовенькоеИ я заслонил сундучок собой, но золотые лучи проходили сквозь меня, они были настолько плотные, что я спиной ощущал их толчки.
— Уйди, козел! — приказал Бурый.
Я не мог уйти. Я, напротив, собрался с силами и приказал сундучку сгинуть. Но он только едва-едва потускнел.
Мне нужно было выпроводить из головы мысль о золоте.
Но мысль была больше моей бедной головы! Я впал в отчаяние. Я не знал, чем отвлечь себя от своей главной мысли, которая поддерживала во мне внетелесную жизнь триста восемьдесят лет. И вдруг я увидел, что Лиза идет ко мне так… так, как женщина идет к мужчине…
Она оценила мое золото и безмолвно требовала, чтобы я оценил ее красоту.
Это была моя единственная надежда — и я ответил на ее взгляд, прекрасно понимая, что нужен ей не я, а драгоценный ключик… она уже любила мои талеры, она уже была счастлива тем, что может стать их вечным стражем…