Журнал «Если» 2008 № 06
Шрифт:
— Так ведь оно как бывает, — сказал он. — Сегодня и интересов общих нет, а завтра вместе банчишко метнули, надо карты раздавать.
Я к чему клоню: городок этот непростой, на первый взгляд многое странным показаться может. Так вы не удивляйтесь, в жизни много странного происходит, но, как говаривал мой дед, чудес на свете не бывает, рано или поздно все находит свое простое и жизненное объяснение.
— Умный у вас был дед, — осторожно заметил Кторов. — Истинный философ.
— Приказчиком он служил, — продолжал проводник. — В магазине Семена Глузмана
И тут проводник говорил очевидные истины.
У каждого города своя душа. Однако сколько Кторов ни ездил, никогда он не видел городов солнечных и открытых, любому городу присуща была тайная пасмурность. Долго Антон этого не понимал, пока не сообразил: каждый город стоит на костях своих строителей.
– Вокзал был маленький, из красного кирпича, к нему прилегала площадка перрона, крытая навесом, покоящимся на белых колоннах.
Снаружи пространство от земли до крыши густо поросло плющом и декоративным виноградом, площадь перед вокзальным зданием украшали клумбы, которые уже зеленели листвой глянцевых бегоний — пока еще без цветов.
По краям площади тянулись к небесам вечнозеленые кипарисы.
Спокойная леность провинциального курортного городка резко контрастировала с происходящим в стране, поэтому рассказы проводника о нешуточных испытаниях, которым подвергался город совсем недавно, воспринимались сейчас с недоверием.
Тем не менее Антон, переложив браунинг и наган в карман пыльника, шагнул на перрон и, поставив чемоданчик на землю, некоторое время недоверчиво оглядывался по сторонам. В Лукоморске сошло с поезда совсем немного пассажиров. Кторов сразу же отметил, что ехавшие в служебном купе чекисты слезли следом за ним. Это ему не очень понравилось, хотя ничего особенного не значило — возможно, именно в этих местах отдыхал от тягот службы какой-нибудь партийный чинуша, которому и адресовались документы.
Подхватив чемоданчик, Кторов двинулся через площадь.
Он уже почти пересек ее, когда сзади грохнули сухие отрывистые выстрелы, послышались крики, и он оглянулся. Двое чекистов неслись через площадь, а за ними, азартно паля и выкрикивая что-то воинственное, бежали несколько человек. Первым побудительным желанием Антона было немедленно вступиться за коллег, пусть даже они не вызывали у него симпатии. Но он сдержался. Чекисты, бросив портфель, благополучно исчезли в зарослях барбариса и тамариска, трое или четверо преследователей отважно рванулись за ними, а остальные остановились неподалеку от Кторова, возбужденно и часто дыша, сплевывая и матерясь.
Портфель, брошенный чекистами, раскрылся, и из него посыпались драгоценности. Не карбованцы, не керенки, не червонцы и даже не пачки фунтов стерлингов или франков посыпались из портфеля сверкающей на солнце грудой, и Антон мысленно похвалил себя за осмотрительность. Не могло быть у чекистов
Один из преследователей — грузный длиннорукий и коротко стриженый мужчина в серой косоворотке, подпоясанной солдатским ремнем, и в офицерских черных галифе, скрипя сапогами, присел на корточки и стал укладывать выпавшие драгоценности в портфель. Он ссыпал их в портфель горстями, словно воду сливал.
Перехватив взгляд Антона, человек подбородком указал на него товарищам.
К Кторову приблизился худой смуглолицый юноша, которому на вид можно было дать не больше шестнадцати. Чем-то юноша напомнил Кторову Павла Судоплатова — воспитанника первого ударного Мелитопольского полка, с которым судьба сводила Кторова в девятнадцатом году. Помнится, Антон тогда еще шутливо предсказал ему большое чекистское будущее, конечно же, в случае окончательной победы красных. Паренек из Лукоморска здорово на Павла смахивал.
— А что, товарищ, — заливаясь нежным румянцем, сказал он. — Документы какие имеются?
Второй раз за последние два дня у Кторова проверяли документы.
Из какой-то неясной ему самому предосторожности Кторов предъявил юноше документы, подготовленные Наркомпросом.
Чернявый юноша долго вертел их в руках, краснея и шмыгая носом, рассматривал печати и затейливую роспись Луначарского, потом, не глядя на Кторова, передал документы старшему товарищу.
«Да он читать не умеет!» — догадался Кторов и едва не рассмеялся.
— Луначарский, значит, — сказал стриженый здоровяк в косоворотке. — Я понимаю — культура, танцы-шманцы, к нам-то зачем, товарищ?
— Простите, — спросил Кторов. — С кем имею дело?
— Начальник оперативного отдела Лукоморской чека Павел Гнатюк, — представился здоровяк. — Так я не понял, вы к нам надолго?
И с какой, извиняюсь, целью?
— В творческую командировку, — пояснил Кторов. — На предмет написания романтической книги о революционной действительности.
Стриженый просиял.
— Писатель, значит? Как Боборыкин? Здорово! А о ком, извиняюсь, книга будет? О каких героях?
— Там видно будет, — сказал Антон. — А что, гостиница или постоялый дом у вас здесь имеется?
— Хотите, я вас к матери отведу, — сказал смуглолицый юноша. — Как брат уехал с семьей в Киев, у нас половина домика пустует. Останетесь довольны, точно говорю.
— Конечно, отведи, — сказал Гнатюк. — И под присмотром товарищ будет. У нас тут беспокойно бывает, случается еще, лихие люди шалят.
Антон не успел ответить.
Из кустов галдящей толпой высыпали преследователи. Судя по их растерянным потным лицам, погоня удачи не принесла.
— Ты, Котик, отведи человека к матери, — сказал чекист. — И не задерживайся, сразу назад. Совещание будем проводить, авось у кого-нибудь добрая мысль появится. Га?
— Га! — сказал Котик, принимая важный и солидный вид пожившего на свете человека. — Так шо, товарищ писатель, пидемо до мамкиного дому?
Глава четвертая